– Господа, чем могу служить?
А я не мог оторваться от рекламы героина. Да, да. Героина. Который почему-то рекламировался как «испытанное средство для ращения волос».
– Господа?
Отвлекшись от созерцания рекламы, обратил внимание на аптекаря. Тот был достаточно пожилой. В сером пиджаке, жилетке, пенсне, усах и какой-то ермолке. Не еврей (во всяком случае, внешне). Схему разговора я уже прикинул, поэтому сказал:
– Здравствуйте. У моей жены сильная мигрень. У вас есть что-нибудь обезболивающее?
Аптекарь кивнул:
– Да. Лауданум отлично может помочь.
– Хорошо. Еще мне нужен спирт, бинт, противовоспалительные и жаропонижающее.
Пенсне удивленно блеснуло.
– Интересный набор. У вас что-то случилось?
Вот ведь любопытный… Но ответить желательно. И так ответить, чтобы больше вопросов не было.
– Это для племянника. Вчера на гвоздь наступил, паршивец. И подошву пропорол, и ногу…
Аптекарь взволновался:
– Голубчик, а вы знаете, что это очень опасно? Гвоздь вот в такую колотую рану обязательно занесет инфекцию, и может случиться антонов огонь. Вам к доктору следует обратиться. Всенепременно. У меня вот и карточка врача есть. Извольте.
Пообещав последовать совету, я забрал покупки и расплатился. Хм. Интересно. Думал, до золотых дело дойдет, а тут и бумажек вполне хватило. Еще и осталось. Правда, противовоспалительным оказалась какая-то подозрительная мазь, а жаропонижающим кора терна, которую еще надо было заваривать, но это всяко-разно лучше, чем ничего.
Выйдя из аптеки, я постоял, крутя головой по сторонам, а потом решительно направился в сторону видневшихся дальше по улице торговых рядов. Бурцев, как Пятачок, семенил рядом и, пытаясь заглянуть мне в лицо, засыпал вопросами. А куда мы идем? А почему? А нас не повяжут? А как это вообще возможно? Я последовательно отвечал, что идем мы купить продуктов, а также разведать вопрос насчет постоя. Да, на постой можно встать не только в комнате доходного дома, но и просто в хате. Главное, найти таких хозяев. Нет, это не опасно, потому что со мной можно не опасаться. В конце концов, студент угомонился и больше не мешал заниматься делами. Мы прикупили хлеба, сала, молока в кринке и моченых яблок. Сложили все в купленную здесь же корзинку. У тетки, что продавала яблоки, узнали и адрес, где можно попытаться снять комнату в избе. Я-то у всех ненавязчиво этим вопросом интересовался, но только продавщица моченостей неуверенно ответила, что можно у деда Михея попробовать.
Ну, попробовать так попробовать. Пошли искать деда. А я сделал вывод, что голодом здесь, конечно, и не пахнет, но цены на продукты уже кусаются. Самого Михея Никаноровича нашли довольно быстро. Вместе с его же бабкой Пелагеей (не надо по батюшке, зовите просто – бабка Пелагея) Сговориться на комнату тоже получилось. С питанием. Легенда у меня была такая – двигались мы из Сухума в Ростов. Дядя с племянником и сын давнего знакомого. В пути нас ограбили, отобрав весь багаж. У меня даже пальто и шапку отобрали. Пришлось потом у какого-то казака солдатскую шинель с папахой покупать (благо деньги в кармане остались). А когда мы попытались убежать, то слегка подранили сына знакомого. Убежать получилось, и вначале вроде нормально все было, но теперь раненый на ногу наступать практически не может, и нам надо дней пять как-то перекантоваться, пока он не очухается. После чего двинем дальше. А в меблированные комнаты доходного дома мы не пошли, потому что там, во-первых, дорого, а во-вторых, документы остались в чемодане, и из-за этого могут возникнуть проблемы.
Дед на это только покивал и, уточнив, что раненый это действительно раненый, а не какой-нибудь тифозный больной, посоветовал приходить с увечным вечером, чтобы лишних вопросов у соседей не возникало.
Ну мы и двинули обратно в каретный двор. Правда, по пути Бурцев опасался:
– А вдруг этот старик доложит о нас в полицию? И те нас снова передадут в контрразведку.
Я успокаивающе его похлопал по плечу:
– Мы же задатка не оставили? Не оставили. Так что Никанорычу никакого смысла нас сдавать пока нет. Только деньги потеряет. А волноваться мы начнем, если они вместе с бабкой одновременно из дома намылятся. Вот тогда будет шанс, что он нас слил органам, и сам уходит, чтобы во время ареста под молотки не попасть.
Сергей на это понимающе покивал, удивляясь незнакомым словесным оборотам типа «сдал», «слил», и неожиданно заинтересовался моим прежним родом занятий. Ухмыльнувшись, я ответил:
– Не уголовник, если ты об этом. И не мазурик. Не сидел. Просто у меня большой словарный запас. Ты мне лучше другое скажи – где твои очки?
Студент неожиданно покраснел и сознался, что очки ему в общем-то не нужны и носил он их исключительно для придания себе солидности. А когда приключилась катавасия с расстрелом, они с носа слетели и потерялись… От неожиданности я фыркнул и, не выдержав, расхохотался:
– Тебе вообще сколько лет, профессор?
– Девятнадцать.
– Очешуеть! То-то я думаю, зачем тебе эти три волосинки на подбородке. Это, наверное, борода? А вот это под носом – усы? – после чего, став серьезным, приказал: – Сегодня же зайдем к парикмахеру. Пусть обоих побреет. Ну а тебя еще и подстрижет, а то выглядишь, как декадент какой-то, прости господи.
Серега попробовал было начать сражение за свою шевелюру, но я жестко пресек:
– Длинные волосы на парне – это особая примета, по которой тебя ищут. Хочешь из-за прически башки лишиться и нас всех под монастырь подвести?
Бурцев сразу сдулся.
Так, за разговорами, дошли до нашего погорелья. На всякий случай оглядевшись (не смотрит ли кто), нырнули во двор. А в сарае, из темного угла, нас встретил ствол. Успокаивающе качнув корзинкой, оповестил:
– Свои. Не дергайся.
Мага опустил винтовку и как-то удивленно произнес:
– Прышлы…
Я криво ухмыльнулся:
– А ты что думал, бандит горный, мы тебя здесь бросим? Студенту говорил и тебе повторю – русские своих не бросают.
– Я нэ рускый…
– Пока со мной – русский. А дальше сам определишься, чей ты. Так что сейчас давайте кушать, ну а потом лечить тебя будем.
Лауданум оказался спиртовой настойкой опия (вот кто бы сомневался!). Но действовал хорошо. Правда, пока я запихивал сделанную из бинта турунду, покрытую мазью, в рану, Чендиев, рыча словно бенгальский тигр, напрочь сгрыз зажатую между зубами деревяшку. Но, в конце концов, все закончилось, и, оставив абрека приходить в себя, мы снова двинули в город. Посетили и парикмахера, и даже баню. Не скрою, было очень противно надевать на чистое тело грязное белье, но все равно чувствовал себя замечательно. А ближе к ночи, доев купленные продукты, пошли к Михею. Засады, как я и предполагал, никакой там не было, поэтому разместились вполне нормально. Магу разместили на кровать, мне досталась широкая лавка, а Бурцев оккупировал здоровенный, словно броненосец, сундук с плоской крышкой. Перед этим чаю попили с хозяином. Беседы вели. Мы все больше молчали, зато Никанорыч подробно рассказывал о своем житье-бытье. Работал он скорняком. Четверо детей. Старший сын на фронте. Две дочки в Екатеринодаре, подвизаются горняшками
[3] в господских домах.
