Она бросилась обнимать Карлоса и целовать Антонио, который испугался яростного натиска бабушки и спрятался на спину отца.
– Наконец-то вы приехали! Я думала, что никогда не увижу внука. А где Мадлен?
– Мама, потом поговорим, пойдем в отель.
– Ремей, дай сыну умыться с дороги! – прикрикнул на старую женщину дядя Эмилио, или Милен, как все его звали в деревне. – Что ты на него налетела?
– Ой, и правда! – засуетилась мать. – Антонио, ты рыбку любишь? Я готовлю ее так вкусно, что пальчики оближешь, с шампиньонами и сыром.
– Не люблю, – буркнул мальчик, выглянул на секунду из-за ноги отца и снова спрятался.
– Как не любишь? – расстроилась женщина. Уголки губ поехали вниз, улыбка исчезла.
– Мама, он будет есть все, что ты приготовишь, – ласково обнял Ремей Карлос и слегка подтолкнул к входу в отель. Любопытные соседи по одному выходили из булочной, чтобы потом обсудить свежие новости за чашечкой кофе. Будничная жизнь обычного испанского поселения в три с половиной тысячи жителей.
***
Этот горный отель достался Карлосу в наследство от отца, а тому от его деда, а деду от прадеда...
В местечке, освоенном еще в пятнадцатом веке, жизнь будто остановилась. Узкие улочки, где руками можно достать стены домов, стоящих друг напротив друга, петляли по плану средневекового архитектора. Они иногда широкими ступеньками бежали с горы, но чаще заводили случайного путника в каменные лабиринты и тупики, где даже в летний зной было прохладно.
Мороз бежал по коже, когда заблудившийся турист попадал в каменный мешок. Отовсюду веяло духом старины. Страшно было прикоснуться к холодным стенам. Казалось, что эти дома переживут еще не одного хозяина. Они верно служили людям и передавались из поколения в поколение.
Но цивилизация добралась и до этого уголка земли. То там, то тут в глубине арок за толстыми прутьями ворот прятались роскошные машины и мотоциклы. Из узких стрельчатых окон доносились звуки современной музыки и взрывной смех молодежи. А в просвете домов был виден золотистый купол новенького католического храма.
Сюда приезжали испанские и иностранные туристы, чтобы отдохнуть от суетной жизни в больших городах.
Зимой их привлекал горнолыжный курорт, а летом – термальные источники и прогулки по горам. Здесь между скалами синели глаза озер с такой прозрачной водой, что с плотин, пересекавших их, были хорошо видны бурые полосы, стремительно мелькавшие по дну. Это резвилась красная форель. С гор с шумом срывались потоки водопадов, а по дороге, вьющейся серпантином по горам, на машине жители легко попадали в соседнюю Францию, полакомиться восхитительными пирожными.
А еще гостей притягивали праздники старой Каталонии. И говорили здесь больше по-каталонски, хотя с детства знали два языка.
В этом заповедном месте с красивым названием Puebla de los Angeles, Деревня Ангелов, Карлос провел детские и юношеские годы, сюда же вернулся после окончания университета. Правда, когда женился на Мадлен, уехал в Барселону. Молодая жена не захотела остаться в горах. Она не могла жить без шумных проспектов, больших брендовых магазинов и ночных развлечений курортного города. И никакие уговоры родственников и мужа не заставили черноглазую красавицу уехать в глушь, пусть даже и ангельскую.
– Ты уже подумал, в каком доме остановишься? – поинтересовалась у сына Ремей, пока они шли через холл к ресепшн.
– Я хочу поселиться в номере на верхнем этаже, – ответил Карлос.
– В том, где окно выходит на крышу?
– Да. Оттуда хорошо видна и деревня, и горы. Нужно, чтобы Антонио проникся этой красотой, понял, почему меня так всегда тянуло в родные места.
– Но Мадлен захочет иметь свое жилище, – настаивала мать. – Возьми дом бабушки, там как раз заканчивается аренда у постояльцев. Или нет. Лучше тети, в нем три этажа. На одном устроим детский блок, на другом поселитесь вы с Мадлен, а внизу будет столовая и кухня.
– Мама, давай об этом поговорим позже. Антонио устал, – остановил поток слов Карлос. Не хотел он пока рассказывать матери, почему приехал один, и ворошить недавний семейный скандал. Неприятности должны отстояться, как доброе вино, может, тогда найдется верное решение, как разрулить накапливавшийся годами конфликт с женой.
Карлос взял ключ, поднялся с сыном на лифте на четвертый этаж, где в самом углу коридора находился любимый номер-люкс. Ремей осталась внизу, чтобы накрыть стол блудному сыну и внуку.
***
Вот уже месяц Карлос живет в Деревне Ангелов. Он занялся управлением отеля, но Ремей никак не желала слагать с себя обязанности. Чтобы не спорить с матерью, Карлос оставил в ее ведение кухню. То и дело слышался ее громкий голос, отдававший команды повару и официанту - единственным ее подчиненным.
– Ты почему сковороду ставишь на сильный огонь? Хочешь мясо высушить или сжечь? – злилась она на украинку Соню.
Та весело закатывала глаза и недовольно лопотала по-своему, но приказы выполняла исправно. Все служащие отеля знали, что лучше с Ремей не связываться. Можно и по голове полотенцем получить. Взрывной характер и тяжелая жизнь после смерти мужа, когда ей пришлось взвалить на плечи управление огромным хозяйством, сделали ее суровой и властной женщиной. Карлос иногда думал, что испанка-жена не хочет жить в горах, потому что понимает, что не сладит со старой и деспотичной каталонкой.
В отеле было тридцать шесть номеров, расположенных на четырех этажах и оборудованных не хуже, чем в приморских городах, бар и ресторан. К постояльцам сотрудники относились трепетно и очень гордились тем, что в некоторых семьях погостить и отдохнуть приезжает уже третье поколение.
Каждое утро Карлос вставал по давней привычке рано. Выходил на пробежку, и легко делал круг по горным тропинкам. Пересеченная местность хорошо укрепляла икры ног. Затем он возвращался в отель и в маленьком тренажерном зале полчаса выполнял упражнения. Мускулистое тело бывшего спортсмена - в юности Карлос занимался восточными единоборствами - получало нужную нагрузку, которая давала заряд на весь день и не позволяла расслабляться.
Затем контрастный душ – и смуглый тридцатидвухлетний мужчина готов к новому трудовому дню.
– Что-то я совсем зарос, – погладил щетину на подбородке Карлос, посмотрев на себя в зеркало в ванной. – Мадлен скажет, что запустил себя, – горько усмехнулся он и взял в руки электрическую бритву.
