Мурли молча выслушала сообщение Ластика, поблагодарила его и нырнула в чердачное окошко предупредить Тиббе.
— Так, — сказал Тиббе. — Я знал, на что шёл. Зазвонил телефон. Это был главный редактор.
— Меня вызывают в редакцию, — обреченно вздохнул Тиббе. — Шеф хочет поговорить со мной.
Девять пар кошачьих глаз смотрели ему вслед, пока он спускался по лестнице.
* * *
— То, о чём я тебя прошу, вполне разумно, — говорил главный редактор. — Ты совершил непростительный промах: написал заметку, оскорбительную для самого известного и уважаемого в городе лица. Оскорбительную и более того — лживую. Как тебе это только пришло в голову? Это ж надо придумать: господин Эллемейт совершил наезд на селёдочника!
— Это правда, — сказал Тиббе.
— Где твои доказательства? Где твои свидетели? Кто это видел?
— Кое-кто видел.
— Тогда назови их имена! Почему они молчат?
— Потому что эти люди боятся господина Эллемейта. Они у него в руках, поэтому и не говорят ни слова.
— Так, — нахмурился главный редактор. — Всё это кажется мне абсолютно неправдоподобным. Но у тебя есть шанс исправить положение. Тебе следует написать заметку, оправдывающую господина Эллемейта. Естественно, ты должен признать, что произошло недоразумение. И что ты очень сожалеешь. А ещё господин Эллемейт просит написать несколько хвалебных слов по поводу парфюмерной фабрики. О том, какое счастье работать на этой фабрике. О том, сколько там создано изумительных ароматов. Как было бы ужасно, если бы вдруг не стало дезодорантов. Люди пахли бы потом... ну, сам знаешь... И сколь необходимо расширение фабрики. Ты должен написать об этом немедленно, прямо сегодня, Тиббе. Договорились?
— Нет, — покачал головой Тиббе.
В кабинете повисла гнетущая тишина. Редакционный кот Ластик снова сидел на своем посту, на подоконнике, и ободрительно подмигивал Тиббе.
— Нет? Что ты имеешь в виду? Ты отказываешься писать?
— Именно так. — Тиббе согласно кивнул.
— Дело принимает серьёзный оборот, — проговорил главный редактор. — В последнее время у тебя всё так хорошо получалось. А теперь из-за твоего дурацкого упрямства ты лишишься работы.
Тиббе посмотрел в глаза Ластику.
— Мне очень жаль, — сказал он. — Но я не могу сделать то, о чём вы просите.
— Досадно, — вздохнул главный редактор. — В таком случае нам не о чём больше говорить. Ты свободен, Тиббе.
Тиббе закрыл за собой дверь.
* * *
На улице он встретил господина Смита.
— Что же ты творишь, Тиббе? — воскликнул тот. — Я только что вынул из ящика газету, и, Боже мой, что же я там прочитал! Сплетни! Грязную клевету! Господин Эллемейт, Председатель нашего Общества Друзей Животных... это он-то засовывает котят в мешок с мусором? Это он наезжает на селёдочника? Утаивает правду...
и как ни в чём не бывало разъезжает по городу? Тиббе, какая муха тебя укусила? Уму непостижимо! А я-то ещё собирался пригласить тебя ко мне на лекцию. Ведь на следующей неделе я буду читать лекцию «Кошка в истории человечества». И мне бы хотелось, чтобы ты написал об этом заметку. Но теперь я не уверен, что ты для этого подходишь.
— Да я и не смогу, — вздохнул Тиббе. — Я больше не работаю в газете.
И он понуро побрёл домой.
— В конце концов меня всё-таки уволили, юфрау Мурли, — сообщил он. — Благодаря кошкам я сохранил работу и благодаря тем же кошкам её лишился. Но я ни о чём не жалею.
Он опустился на диван, и кошки с озабоченным видом расселись вокруг него. Даже несмышленые котята, казалось, прониклись серьёзностью момента: они тихо играли шнурками его ботинок.
— Мы ещё не распространили эту новость, — сказала Мурли. — Сегодня ночью должно кое-что произойти. Как только стемнеет, на нашей крыше соберутся все окрестные кошки. Объявлен полный сбор — Большой Мяу.
В этот вечер Тиббе остался один с котятами — они были ещё слишком малы, чтобы участвовать в Большом Мяу. Вскоре до него донесся ужасающий вопль.
Если бы он не знал, что на крыше собрались кошки, ему бы и в голову не пришло, что у этих милых созданий может обнаружиться столь премерзкий голос. На крышу спешили всё новые кошки — их набралось там уже не менее сотни.
И все они истошно вопили. Они пели Большую Мяу-Мяу Песнь.
Часов в одиннадцать в дверь Тиббе позвонили.
Это была мефрау Фан Дам. Отдуваясь в своей шубе, она поднялась к нему на чердак и проскрипела злым голосом:
— Господин Тиббе, я только что обсудила всё со своим мужем. С этим пора кончать.
— Что вы имеете в виду? — спросил Тиббе.
— Этот дом перестал быть приличным, с тех пор как в нем поселились вы! Он превратился в рассадник всяких кошек! Вы только послушайте!
На крыше кошки снова затянули Большую Мяу-Мяу Песнь.
— Это невыносимо! — схватилась за голову мефрау Фан Дам. — А тут ешё... что я вижу? Ещё шестеро котят? Уж не те ли это паршивцы, которых я выкинула из своего фургона? Шесть котят, плюс две взрослые кошки, плюс ещё эта ваша странная дамочка, которая больше смахивает на кошку, чем на человека, — итого девять! Плюс сотня кошек на крыше. Это уже получается сто девять!
— Плюс двадцать мертвых кошек, — добавил Тиббе. — Получается сто двадцать девять.
— Каких ещё мертвых кошек?
— Я говорю о вашей шубе. Она сшита из двадцати мертвых кошек.
Мефрау Фан Дам прямо вскипела от ярости.
— Это уже верх наглости! Моя норковая шуба! Не хотите ли вы сказать, что это кошачий мех? Не хотите ли вы обвинить меня в том, в чём обвинили в газете достопочтенного господина Эллемейта? Читали мы ваши гадости! Ни стыда у вас, ни совести!
И поэтому мы с мужем решили, что вам не место в нашем доме. Прочь с моего чердака! Убирайтесь со всей вашей кошачьей сворой. Разрешаю вам остаться лишь до конца месяца. А потом я сдам чердак кому-нибудь другому! Спокойной ночи.
«Зря я сказал ей про шубу, — подумал Тиббе, когда она удалилась. — Впрочем, какая разница. Она бы всё равно меня выставила. Просто это было не очень вежливо с моей стороны. А теперь пора спать».
И Тиббе пошёл спать. Он так устал, что даже Большая Мяу-Мяу Песнь не помешала ему заснуть, и даже не чувствовал, как по нему ползали шестеро котят. Он не услышал, как вернулся Флюф. Не слышал, как Помоечница громким криком созвала всех своих детей. И не заметил, как Мурли улеглась в коробку.
Когда он проснулся, было восемь часов утра. «Вчера произошло что-то ужасно неприятное,— вспомнил он.— Ах да, меня уволили с работы. И попросили убраться с чердака. Что мне теперь делать? Куда я пойду с девятью кошками? И на что я буду покупать рыбу всей этой кошачьей ораве?» Он хотел посоветоваться с Мурли, но той уже и след простыл.
