— Как это неважно?! В одном случае за нами следили на протяжении десятилетий, что само по себе невозможно. А в другом, — Анна ненадолго замолчала, размышляя, — нет, Женя! Моя мама умерла уже давно, а Рита с прабабушкой Лидой болтать не стали бы ни за что!
— Анна, пойми одну простую вещь, тайна перестает быть тайной в тот момент, когда один человек рассказывает о ней другому. Пусть мы не знаем, когда и при каких обстоятельствах произошла утечка информации, но то, что она произошла, можно считать фактом.
— Ты хочешь сказать, что пока прабабушка Лида молчала о кладе, мы с ней обе были в безопасности?
— Я понятия не имею! Но это вполне возможно. Кроме того, думаю, злоумышленники, оставаясь незаметными для тебя, внимательно за всем следили. И некое событие в твоей жизни стало катализатором. Тем, что убедило их в существовании клада и заставило активизироваться. Сначала я подумала, что этим событием была смерть Лидии Дмитриевны, а также ее рассказ о семейной тайне. Я решила, что вас подслушали в те дни. И даже проверила дом на наличие подслушивающих устройств.
— Правда? А каков результат?
— Отрицательный, как ни странно. Допустить мысль, что злоумышленник сам успел убрать жучки, сложно, потому что это действие бессмысленное, по крайней мере, сейчас. Когда не только они, но и мы сами еще толком ничего не знаем. Логичней было бы продолжать следить по-тихому. Но жучков нигде нет. Значит, подслушать вас с прабабушкой они не могли. Но кто-то, кроме тебя, знает о существовании клада и пытается до него добраться. Значит, они будут продолжать следить, только найдут другой способ. Может, даже напасть попытаются. Тут-то мы их и схватим и обезвредим.
— То есть я или клад будем наживкой?
— Да, ты и семейные драгоценности, — я немного помолчала, — слушай, Анна, а до того, как ко мне прийти, ты никому семейную историю не рассказывала?
— Конечно, нет, с чего бы?
— А раньше? Где-то между смертью Лидии Дмитриевны и первым покушением на тебя?
— Ты продолжаешь искать источник утечки информации? Нечто, что послужило катализатором для событий?
— Да, перебираю варианты.
— Ничем не порадую. Я до знакомства с тобой ни с кем ничего не обсуждала.
— Странно, — медленно протянула, — я была почти уверена.
Неожиданно Анна резко поставила на стол чашку с чаем и застыла с печеньем, поднесенным ко рту, и замолчала.
— Что случилось? — встревожилась я. — Анна, ты себя нормально чувствуешь? Кажется, ты побледнела.
— Знаешь, Женя, я только сейчас осознала, что забыла сообщить тебе одну важную деталь.
— А именно?
— На ту выставку оборудования я надела кое-что из фамильных драгоценностей.
— Из шкатулки Лидии Дмитриевны? Ты серьезно? И все время молчала?!
— Я честно как-то не придала этому значения. И только теперь, уже после того, как ты озвучила свою теорию, осознала, что это может быть важно.
— Понимаю. А что именно ты надела? Это были заметные вещи?
— Серьги с рубинами и брошку к ним.
— Рубиновую брошь-бабочку?
— Да, думаешь, заинтересованные лица ее могли заметить?
— Это все равно что пробежаться по выставке с транспарантом, на котором крупными буквами было написано: «Я владелица винтажных драгоценностей, которые происходят из старого фамильного клада!»
— Но это не совсем так! Вещи были из тайника, изготовленного Дмитрием Острожским в далеких двадцатых годах.
— Но об этом пункте злоумышленники могли и не знать. Брошь-бабочка выглядит дорого, кроме того, понятно, что она старинная. Этого достаточно, чтобы спровоцировать охотников за чужим наследством.
Мы немного помолчали.
— Слушай, Анна, — начала я, — ты мне никогда не рассказывала, как именно родственники продавали ценности?
— Женя, ты сейчас о чем?
— Да вот я тут подумала, на протяжении этих лет вещи из потайного отделения шкатулки периодически продавали. Так ведь?
— Совершенно верно. Прабабушка Лида высказалась предельно ясно.
— Но она говорила: когда, как?
— Нет, она ничего такого не упоминала. А почему ты спрашиваешь?
— Потому что это может быть важно. Вот представь: суровое советское время. За владение золотыми десятками царской чеканки можно попасть под статью. А деньги срочно нужны. Как продать монеты, чтобы не навлечь на себя неприятности?
— Даже не знаю, найти скупщика? Желательно, чтобы он сам рисковал не меньше, но с откровенным криминалом не был связан. Например, это мог быть зубной техник. Они работали с драгоценным металлом и сами ходили под статьей.
— Убедила. А как ты, к примеру, поступишь, когда тебе снова понадобятся деньги?
— Я буду обращаться за помощью к проверенному человеку, вероятно, к тому же самому технику. Но я все равно не понимаю, к чему ты клонишь, Жень!
— Погоди пару минут и получишь объяснение. Представим вторую ситуацию: ты решила продать какую-то драгоценность. Как станешь действовать в этой ситуации?
— Осторожно поспрашиваю у знакомых и постараюсь найти толкового, максимально честного ювелира. После этого предложу ему драгоценность.
— Отлично! А теперь представь, что тебе нужно продать вторую вещицу. Твои действия?
— Я предложу ее знакомому ювелиру.
— Бинго, дорогая! А теперь главный вопрос: что решат ювелир и зубной техник, которым ты регулярно таскаешь свои вещи на продажу?
— Что у меня целая коллекция драгоценностей и золотых монет.
— Именно так они и подумают, Анна! А следующей мыслью, пожалуй, будет, что у тебя этих вещей подозрительно много, может быть, есть целый клад. Потом я бы, например, осторожно навела справки о вашей семье. Узнала, что вы все княжеского происхождения. Причем из очень богатого рода, которому мистическим образом удалось избежать разорения. Вот мы и получаем на выходе охотника или охотников за чужими сокровищами.
— Женя, ты ошибаешься! Во-первых, Дмитрий сменил фамилию, и нас никто не мог связать с родом Острожских. А во-вторых, никто не продавал ценности слишком часто, лишь от случая к случаю.
— Резонно, — согласилась я, — но этого могло быть достаточно, чтобы привлечь внимание.
— Думаю, сейчас нам это никак не узнать. Я продать ничего не пыталась, незачем было. Да и прабабушка Лида, полагаю, давно ничего не продавала, потому как я ее обеспечивала всем необходимым. У меня давно хороший и стабильный доход.
— Значит, твои родственники могли засветиться гораздо раньше. И терпеливые злоумышленники следят за семьей много лет.
— Может, так и есть. По крайней мере, в твоей теории есть рациональное зерно.
