— Отчего мне так холодно? Ану-син!.. Я… умираю? — Голос Бализану был так слаб, что Ану-син едва слышала его.
— Я хочу, чтобы ты жил! — воскликнула девушка. В порыве горячей признательности за всё, что он сделал для неё, она обняла юношу за шею и щекой прижалась к его мертвенно-бледной холодной щеке.
Бализану закрыл глаза, как бы желая продлить это чудесное мгновение, насладиться им хотя бы напоследок. Её дыхание согревало его.
— Быть может, нам повезёт, быть может, я сумею сама спасти тебя, — горячо шептала Ану-син, крепче прижимая к себе умирающего Бализану.
— Единственное, что ты можешь сделать для меня, — голос юноши становился всё глуше и слабее, — отправить меня в жилище Иркалла счастливым… Мне так была нужна твоя любовь! Но ты… ты никогда не говорила, любим ли я…
Вместо ответа, который мог бы напоследок утешить умирающего, Ану-син стала шёпотом призывать свою покровительницу — владычицу Иштар:
— Твоими глазами смотрят из глубин мироздания прошедшие века, так пусть же твой милостивый взгляд упадёт на меня, как взор вечности, услышавшей мою мольбу! Твоими устами шепчут сами небеса, так подай же мне знак, о чудо доброты, что ты снизошла к моим мольбам, чтобы одарить меня магией, сила которой вернёт мне моего друга Бализану!
Девушка сильно удивилась и даже немного испугалась, когда в ответ на свои мольбы услышала эхо небесного голоса:
— Нет такой силы и нет такой магии, которая сделала бы смертного бессмертным! Когда боги создали человека, они сделали смерть его уделом. Себе же они оставили вечную жизнь. Ты помнишь предание о том, как герой Гильгамеш, после того, как оплакал смерть своего единственного верного друга Энкиду, отправился на поиски бессмертия? Даже ему, своему любимцу, который был наполовину божеством, боги отказали в этом праве и отправили его в Страну без возврата. В мире, где все смертны и ничто не вечно, лучше посвятить свою жизнь чему-то, чем ничему, какому-либо созидательному действию, которое может послужить — хоть и путём, пока тебе неизвестным — для блага других. Жизнь ради блага других может принести тебе добрую славу, а слава сделает бессмертным твоё имя. И когда ты узнаешь, в чём твоё предназначение на этой земле, ты поймёшь и то, что смерть близких не только тяжёлое испытание. Это также жертва, которую принимают от тебя боги, чтобы взамен дать тебе возможность двигаться к цели всей твоей жизни, к твоей судьбе, к твоему предназначению…
— Жестокая жертва, — только и прошептала Ану-син, которой сейчас было не до того, чтобы вникать в смысл услышанного свыше напутствия.
Бализану был уже не в силах открыть отягощённые сном смерти глаза и не видел, как Ану-син старается сдерживать рвавшиеся из груди рыдания. Но он ощутил на своём лице горячие капли и понял, что она плачет. О счастье, он не был ей безразличен!
— Друг мой, не уходи! Не оставляй меня одну! — наконец обратилась Ану-син к умирающему.
— Иркалл уже уводит меня — я чувствую его холодное прикосновение… Живи, Ану-син… Живи и помни, как я… любил тебя…
С этими словами последние силы покинули тело Бализану. Он тихо вздохнул, выпрямился и замер.
Ану-син, потрясённая, смотрела ему в лицо. По нему разлилось выражение вечного покоя; на губах застыла умиротворённая улыбка. Бализану умер счастливым.
Вечерний сумрак окутал берега Быстрой реки фиолетовой дымкой, в небе вспыхнули первые звёзды, а Ану-син всё ещё сидела, положив руки на колени и уткнувшись лицом в мокрые от слёз ладони.
Владычица Иштар, вот ты взошла над землёй вечерней звездой, — в мыслях обратилась девушка к своей покровительнице, — ты смотришь на меня, ты видишь, как я страдаю, оплакивая моего верного друга! Что же за жребий уготовили мне, дочери раба, мудрые боги, чтобы за него я принесла им эту горькую жертву? И разве есть в мире нечто такое, что было бы ценнее человеческой жизни?..
Течение реки было несильным, и челнок медленно скользил по воде, лишь время от времени подгоняемый налетавшим с севера ветром. Подавленная, скорбящая девушка не замечала, как пустынные берега постепенно сменялись возделанными полями, засеянными просом и засаженными дынями и тыквами, как неожиданно, будто из-под земли, вырастали хижины. Она вышла из оцепенения только тогда, когда течение вынесло челнок на берег.
Ану-син подняла голову и огляделась вокруг. Её поразило то, что она увидела: невдалеке от берега возвышался большой дом, окружённый домами поменьше. В окнах мерцал свет; слышались приглушённые голоса, смех.
— Я вернусь за тобой, — тихо сказала Ану-син, взглянув на бездыханное тело Бализану, и решительно ступила на берег.
Глава 5. Ану-син в Сиппаре
Ану-син брела по узкой, теряющейся между домами улочке и прислушивалась к странным, незнакомым и пугавшим её звукам — то будто распадавшимся, то снова сливавшимся в глухой гомон. Где-то за запертой дверью лаяла собака; дребезжали на проезжавшей мимо повозке бронзовые кувшины; с задворков доносился детский плач. Пахло чем-то горелым, мочой и смолой. Сверху, из окна кто-то бросил кожуру от фиги, и Ану-син едва не поскользнулась, наступив на неё. Жилые дома поражали размерами: каждый из них ничуть не уступал самому большому в алу Поющие Колосья зданию — димту. А ещё, в отличие от крестьянских хижин, разбросанных по местности, точно яблоки, эти дома тесно прижимались друг к другу и выходили на улицу глухими стенами. Улицы покрывал толстый слой битого кирпича, золы, отбросов, осколков посуды; собаки растаскивали мусор, а ветер, налетавший из пустыни, развеивал его. Зелени, кроме как у речных затонов, здесь не было; не было и садов или пальмовых рощ.
Ану-син никак не могла понять, куда она попала. Этот мир, неведомый, шумный, одновременно пугал и удивлял её. Она походила на дикого загнанного зверька, попавшего в непривычную обстановку. Кто здесь сможет помочь ей? кто посочувствует её горю? И найдётся ли здесь хотя бы один человек, которому она сможет довериться?..
Девушка остановилась напротив дома, у двери которого толстый человек с волосатыми руками выкрикивал, зазывая прохожих: «Копчёные бараньи окорока и свежая сикера — на самый требовательный вкус!» От голода у Ану-син свело желудок, закружилась голова. Если она войдёт в этот дом и попросит чего-нибудь съестного, сколько с неё за это взыщут? Девушка обречённо вздохнула: у неё нечем заплатить даже за самую чёрствую лепёшку…
Из дома вышел какой-то человек и, воровато озираясь, скользнул в узкий проход между домами. Чуть позже из этого переулка выбежала, позвякивая браслетами на кистях и лодыжках, стройная девушка с длинными волосами, заплетёнными в косу. Она быстро посмотрела вверх и вниз по улице и хотела было продолжить свой путь, как вдруг её взгляд остановился на прислонившейся к стене юной незнакомке. Девушка с косой перебежала улицу и дотронулась до плеча Ану-син.
— Могу я тебе чем-то помочь? — участливо поинтересовалась она. У неё были красивые, густо подведённые сурьмой глаза и яркие сочные губы.
