Дальше летим под словесный поток — бравый штаб-ротмистр костерит себя и неведомого Саньку, соболезнует «Антанте», вспоминает Барона, то матом, то похвалой. Я молчу. Слишком много сейчас простора, солнца и воздуха, а вот тумана нет. И чудовищ, таящихся в сумраке. Еще не хватает отважной компании с оружием и очень недостает Лёхи Ветрова… стоп, не сейчас!
— Слушай, а кто такой этот… в честь которого ты звание себе присвоил?!
— Александр Казаков, что-ли?! — летчик косится с таким негодованием, что чувствую себя тупым незнайкой. — Во-первых, не «звание», а «чин», а во-вторых, стыдно должно быть! Тридцать с лишним сбитых аппаратов противника, второй в мире «таран» после Нестерова! Тот при «таране» погиб, а Казаков после своего выжил и потом еще долго воевал! Крутой был орел, настоящий богатырь!
Бедарев, похоже, сел на любимую тему: дальше всё только о тактике воздушных боев подзабытой уже войны. Клеймит штабы и департаменты, завидует немецким пулеметам и двигателям, мешает в речи современный жаргон со старинными словечками. Мне всё сильнее хочется зевать. Ценю патриотизм и увлеченных людей, но сейчас перебор, по-моему! Земля внизу разворачивается зеленью, никаких тебе траншей-окопов и прочих признаков линии фронта. Нет его в этой локации. Что имеется, так это наш лагерь с аэродромом: костры дымят, человечки и кони движутся, крохотный аэроплан готовится к взлету.
— Во, Святик на разгон пошел! Умный, с Бароном битвы не устраивает как я!
— А что так?!
— Зачем ему?! Проще новичков сбивать и прокачиваться, чем каждый раз новый самолет покупать! Был бы я поумнее, давно бы сам летал на крутом аппарате, или вообще в другой локации! Скучно мне, понимаешь?! Хочу сразу матерого зверя взять, чтоб все охренели! Ты погоди, я и Святика в другой раз на рейд подпишу, и еще кое-кого… знаю, чем их завлечь!
— Удачи тебе, штаб-ротмистр! Как приземлимся, покажешь, где тут спят, и лично я вас покину на сутки, минимум! Война — войной, а отдых — по распорядку!
* * *
В Москве, похоже, осень — или просто, хмарью всё затянуло. Улица хватает меня как голодный осьминог, вцепляется щупальцами сразу повсюду: красками толпы и бесчисленных машин, серостью облаков, холодным ветром, запахами смога, горелой шаурмы, чьих-то парфюмов, гулом моторов и хором тысячи голосов… оглохнуть можно! И ослепнуть! И обоняние с осязанием потерять! Иду, руки в карманах, толпа меня обтекает инстинктивно, не обращая внимания. Сутулый, бледный, худой мужик в мешковатой ветровке, зачем на такого смотреть?! Рад, что вен не видно — как раз бы сошел за «ширевого» наркомана.
Ладно, успокойся, Гордеев, «токай» с тобою не навсегда! Командировка это! Слегка опасная, но интересная, все твои коллеги о таком лишь мечтают! Покончишь с тварью, выберешься за город и вспомнишь там вкус настоящего, свежего воздуха. Если сильно повезет, то сопроводит тебя туда веселая, симпатичная, очень терпеливая девчонка… вот и она, кстати. Снова в «кудряшке», но без очков, светлая ветровка приталена, брючки переливаются моднейшей «змеиной кожей». В сочетании с понтовым номером мобильника — повод задуматься. Сопоставить в который раз ее запросы с размером своей зарплаты.
— Здравствуйте, Олег! Хорошо, что я не суеверная.
— Это почему?
— А мы с вами как чего загадаем, так обязательно или вам на работу бежать, или у меня простуды с мигренями! Суеверный человек посчитал бы всё наше знакомство дурной приметой!
— Особенно, если вспомнить, как оно состоялось, — потираю челюсть красноречиво, хочу сострить, но милая девушка опережает:
— Секундочку! Не надо пугаться, но я вас похищаю.
— Это как?
— Разрушим шаблоны, Олег! Вы ведь наверняка хотели снова вести меня в кафе, угощать пироженками, потом слегка неуклюже приглашать к себе домой, да? Ну, не смущайтесь, вам это не идет. Вы ведь воин!
— Я скучный бюрократ.
— Вот скромничать тоже не надо. Для меня все мужчины делятся на три группы: воины, ловеласы и «тюфяки», с возможностью промежуточных категорий… я вас еще не утомила?
— Самую малость.
— Тогда пойдемте, на ходу доскажу!
Реализовать идею не удается — слишком много шума на улице и в метро, куда ныряем вскоре. Кричать Ольга не хочет, потому молча глядит на меня снизу вверх, глаза сияют энтузиазмом. Спасает, типа, закисшего холостяка от бытовой рутины. Мне бы радоваться, но думаю о своем: о «токае», ставшем в последние дни реальнее самого реала, и что таких как я оттуда вовсе не надо выпускать. Странных людей, застрявших между мирами. Там мы считаемся «нубами», а здесь уже путаемся в простейших делах и отвыкаем нормально общаться. Скоро штаны себе разучимся покупать и надевать — они ведь тут сами собой на теле не проявляются!
— …цивилизации…
— Что?
— Вы меня совсем не слушаете? — во взгляде Ольги негодование. — Вот и пытайся после этого блеснуть умом перед мужчиной! Ладно, не кайтесь, я просто говорила, что прогресс цивилизации движется зигзагами, вверх и вниз, а особенно это заметно по этажности зданий. Тысячу лет назад считалось круто жить во дворце, или в замке, а хижины принадлежали бедноте. В двадцатом веке признаком благополучия стал собственный дом, при этом высотки остались простому народу. Сейчас…
— Сейчас по-разному, — смотрю на нее с улыбкой. — Для одних предел мечтаний — коттедж с лужайкой, для других — пентхауз на фиг-знает-каком этаже. Вас это реально заботит?
— Почему бы и нет, Олег? Считаете, что девушка должна думать только о милых глупостях? — на долю секунды в ее взгляде мелькает непонятное, но тут же гаснет. — Ладно, умолкаю, а то вы сейчас от меня сбежите.
— Даже не думал! Именно способность мыслить абстрактно поднимает истинную девушку над толпой безмозглых созданий, носящих юбки и красящих губы лишь по досадному недоразумению!
— Ну, хватит уже издеваться! Слушайте лучше загадку, она как раз очень конкретная: «Стоит дом в тысячу хором».
— А чего тут думать, вот же они, повсюду!
— Не угадали! На самом деле это про улей, но загадка ведь старая, и в те времена громадных домов просто не было. Лишнее подтверждение моим словам о прогрессе цивилизации.
— Вы, похоже, готовитесь к экзамену на эту тему?
— Ой, так заметно?! — она прыскает в ладошку и вмиг теряет серьезность. — Не экзамен, а курсовик! Роль фольклора в обеспечении связи между социальными группами. Уже во сне вижу эти загадки с пословицами, а тут и здание подходящее. Мы пришли, кстати.
— Не может быть! — смотрю на домину цилиндрической формы, этажей этак в тридцать. — И что же оно такое?
— «Капсульное кафе», слышали о таких? Последний писк того самого прогресса, превращающего людей в пчел. Плюсы тут тоже есть — никаких посторонних лиц.
— Мечтаете остаться со мной наедине? — ухмыляюсь широко, но девушка взгляда не отводит, и мои слова зависают в воздухе.
