Что же касается Лафонтена, то он увековечил кошку в ряде своих произведений. Например, в таком:
Был в старину такой дурак,
Что в кошку по уши влюбился;
Не мог он жить без ней никак:
С ней вместе ночью спать ложился,
С одной тарелки с нею ел,
И, наконец, на ней жениться захотел.
Он стал Юпитеру молиться с теплой верой,
Чтоб кошку для него в девицу превратил.
Юпитер внял мольбе и чудо сотворил:
Девицу красную из Машки — кошки серой!
Чудак от радости чуть не сошел с ума:
Ласкает милую, целует, обнимает,
Как куклу наряжает.
Без памяти невеста и сама,
Охотно руку дать и сердце обещает.
Жених не стар, пригож, богат еще притом,
Какая разница с котом!
Скорей к венцу. И вот они уж обвенчались;
Все гости разошлись, они одни остались.
Супруг супругу раздевал,
То пальчики у ней, то шейку целовал;
Она сама его, краснея, целовала.
Вдруг вырвалась и побежала.
Куда же? Под кровать: увидела там мышь.
Природной склонности ничем не истребишь.
Но не только французские монархи, но и правители других стран любили котов и кошек. Например, шах Ирана Исмаил I ас-Сефеви, доживший до 1524 года, всегда имел при себе кота, и недругом ему становился тот, кто его обижал. У шаха был шатер, в коем имелось 365 входов, и утром открывался тот, каковым воспользовался кот. Говорили, что в облике этого кота шах имел духа-защитника, помогавшего и советовавшего ему, и совершившего с ним много разных чудес.
Надобно здесь не упустить и того, что в 1602 году в Японии мудрый император издал декрет, который гласил, что представление о котах и кошках как о вместилищах демона совершенно несправедливо. Декрет запретил держать этих животных на поводках и цепочках. И кто же убедил императора издать подобный декрет? А дело было так: император устроил в своем саду торжественный прием, на котором присутствовал представитель Китая. Этого мудрого дипломата удивил тот факт, что любимая кошка императора постоянно находится на поводке. Китаец не постеснялся спросить об этом самого императора, заметив, что привязанная кошка не может ловить мышей. На это император возразил, что эта кошка одним своим видом наводит ужас на грызунов, и такой проблемы у него нет. В это время супруга императора случайно уронила золотую сережку, и та закатилась в щель, а появившаяся откуда-то мышь потащила драгоценность к себе в нору. Тогда сын императора порвал поводок, кошка набросилась на мышь и спасла сережку. Об этом случае потом стали писать как о красивой легенде, но это — чистая правда. Просто коты и кошки не эгоисты, как гласит странный, но достаточно устойчивый миф, и они обожают демонстрировать действительно близким людям свою склонность к дружеским жестам.
К сожалению, уже совсем просвещенный XVII век дал нам и примеры совершенно иного рода. В частности, английский натуралист Эдвард Топселл (Edward Topsell) «подарил» людям подробное наставление по использованию головы черной кошки для лечения… слепоты. Ну не дикость ли? Цвет животного, по-видимому, олицетворял для него темноту, окутывающую больного, и был важной составляющей рецепта. Этот, с позволения сказать, «ученый муж» писал: «Для лечения болей в глазах и слепоты любого происхождения это проверенное лекарство: возьмите голову черной кошки, на которой нет ни малейшего белого пятнышка, и сожгите ее до порошкообразного состояния в глиняном горшке, покрытом свинцом или глазурью, затем возьмите этот порошок и через иголку вдувайте три раза в день в каждый глаз и, ежели ночью почувствуете жжение, беспокоящее вас, возьмите два листа дуба, намочите в холодной воде и приложите к глазам — боль пройдет, а слепота исчезнет, хотя будет угрожать вам еще целый год. Лекарство одобрено многими лекарями, как старыми, так и новыми».
Конечно, после такого можно было бы долго рассуждать о том, что все глупцы — это тоже братья по разуму и что люди порой несут столько чуши, что могут надорваться, но мы не будем развивать эту тему, ибо подобные рассуждения могут увести очень и очень далеко.
Коты и кошки на Руси
В 1867 году была опубликована книга под названием «Дневник поездки в Московское государство Игнатия Христофора Гвариента: посла императора Леопольда I». Вел дневник секретарь посольства Иоганн Георг Корб, и он писал:
Войска московских царей страшны только для одних татар. По моему мнению, своими успехами в войне с Польшей или Швецией русские обязаны не своему мужеству, но какому-то паническому страху и несчастию побежденных народов. Московские цари легко могут вывести против неприятеля тысячи людей; но это только беспорядочные толпы, слабые уже вследствие своей громадности, и даже выиграв сражение, толпы эти едва могут удержать за собой победу над неприятелем; но ежели бы в московских войсках мужество, храбрость и знание военного искусства были соразмерны их численности, силе физической и способности переносить труды, то они были бы опасны соседним народам. Впрочем, русские, по слабоумию и привычке к рабству, не способны ни задумать что-нибудь великое, ни стремиться к чему-либо достославному. В 1611 году граф Яков Дела Гарде, шведских войск генерал, с восьмью тысячами человек рассеял двести тысяч москвитян. Когда русские в первый раз осаждали Азов, крепость перекопских татар, находящуюся при впадении Танаиса (Дона) в Меотийское (Сурожское или Азовское) море, кошка, выскочив из города и вбежав в царский стан, навела панический ужас на москвитян: тысячи обратились в постыдное бегство; наконец кошка была поймана и по окончании похода привезена в Москву, где до сих пор, в Преображенском, по царскому повелению, содержится весьма старательно.
Безусловно, нам не очень нравятся рассуждения этого господина Корба про русских, про их «слабоумие» и «привычку к рабству», так что давайте попробуем разобраться в том, что он написал.
Во-первых, шведского генерала звали не Яков, а Якоб. Во-вторых, он был не Дела Гарде, а Делагарди или, что точнее, де ла Гарди. Он родился в Ревеле (нынешнем Таллине) и был сыном шведского полководца и дипломата французского происхождения.
В 1610 году он и его наемники были союзниками Дмитрия Ивановича Шуйского (был такой воевода при царе Василии Шуйском, его старшем брате), но поляки разбили их в сражении при Клушине. Это в Смоленской области. И там русско-шведское войско шло на помощь осажденному Смоленску. Только вот в этом сражении именно Делагарди вдруг вступил в переговоры с поляками, и часть его войска перешла на сторону Речи Посполитой.
То есть он предал русских. Он заключил соглашение с поляками, получив право свободного прохода на условиях нейтралитета. А потом, видя уход шведов, отступили и русские.
Потом этот Делагарди помогал врагам оккупировать Новгород, Тихвин и некоторые другие города северо-запада России. Он хотел продвинуть на русский трон кандидатуру шведского принца Карла-Филиппа, который ради этого готов был даже принять православие. Только вот в 1613 году Делагарди разбили у стен Тихвинского Успенского монастыря.
