Я вспомнила, какой верой горели черные глаза, и вздохнула. Как же мало времени отпустила судьба моей Джо… Ей бы жить и жить, выйти замуж, растить детей, а она зачем-то связалась с мятежниками и в итоге разделила их судьбу. Неужели не понимала, что восстание обречено?
Я покосилась на храмовника. Тот сидел на узкой скамье, не обращая на меня внимания. Широкая спина мерно покачивалась в такт движению, мощные руки крепко держали вожжи. Я выждала еще немного, а потом извернулась, незаметно подцепила ногой узелок и подтащила его к себе. Теперь бы достать стилет…
Но как это сделать, если руки связаны? Думай, Леся. Думай.
Я осторожно наклонилась к скамье, делая вид, что собираюсь прилечь. Руки затекли и ныли от боли, пальцев я почти не чувствовала, но попытаться стоило. Я зубами подцепила узел и попробовала его развязать. Проклятье! Слишком туго…
– Чего ты там елозишь? – раздался недовольный голос.
– Хочу лечь. Спина болит. Может, развяжете руки?
– Ничего, потерпишь, – буркнул храмовник.
– А когда будет остановка? Мне нужно… отойти.
– Через полчаса приедем на постоялый двор, – неохотно ответил мужчина и прикрикнул на лошадь: – Но! Шевелись давай!
Повозку тряхнуло, колеса заскрипели, деревья по обеим сторонам дороги замелькали быстрее, и скамья подо мной превратилась в аттракцион – чтобы усидеть на ней, приходилось упираться ногами в высокий борт и удерживать равновесие.
Спустя несколько минут пути дорога стала ровнее.
Я снова попыталась развязать узел, и у меня почти получилось, но очередная кочка заставила колымагу подпрыгнуть, и моя котомка отлетела к противоположной стенке.
Святая Лючия! Да что ж такое-то?!
На глаза, помимо воли, навернулись слезы. Столько усилий, и все впустую!
Повозку трясло, меня подкидывало на скамье, веревка больно впивалась в запястья, а храмовник все подгонял и подгонял лошадь, и конца этой поездке не предвиделось.
* * *
Деревушка появилась вместе с первыми лучами рассвета. Невысокие каменные дома сгрудились между двух холмов, вокруг, насколько хватало глаз, тянулись виноградники, а с виднеющейся вдали колокольни доносился слегка надтреснутый звон.
Повозку трясло на кочках. Я повела плечами, разминая уставшую спину, и поморщилась. В воздухе стоял едва уловимый дурманящий аромат. Маки. Непривычно крупные, яркие, зловещие, они росли вдоль дороги, густыми рядами покрывая обочины, и при одном взгляде на них хотелось прикорнуть на дне повозки и отключиться.
Голова стала тяжелой. Тревога притупилась. Душу охватило равнодушие. «Зачем сопротивляться? Зачем бороться за жизнь? – зазвучал внутри вкрадчивый голос. – Забудь обо всем. Закрой глаза и усни…»
И я уже готова была согласиться, но в этот момент повозка подпрыгнула на очередном ухабе и остановилась, заставив меня очнуться и оглядеться по сторонам. Маки трепетали на ветру своими тонкими лепестками, и мне показалось, что от них исходит тонкое, едва заметное сияние. Что это? Магия?
Храмовник потянулся ко мне, снял замок и развязал веревку.
Я едва не застонала. Затекшие руки пронзило болью, на глазах выступили слезы.
– Если вздумаешь бежать, найду и прирежу, – буднично сообщил храмовник. – А потом вернусь за твоей девчонкой, разорву ее пополам и скину с колокольни.
Сердце сжалось. Я смотрела на похитителя и понимала, что он так и сделает. Нелюдь.
– Уяснила? – спросил храмовник, и от того, как спокойно и буднично прозвучал вопрос, мне стало еще страшнее. – Ну?
Я молча кивнула.
– Ты вот это искала? – достав из-за пазухи мой стилет, спросил мужчина, и я беззвучно выругалась. Все предусмотрел. Нечего было и надеяться, профессионалы проколов не допускают. Неужели и кольцо забрал?
Я с трудом удержалась от желания проверить потайной карман и посмотрела в непроницаемые черные глаза.
– Я никуда не убегу и сделаю то, что вы просите, но не уверена, что смогу провести вас через подземелья Харды.
– Жить захочешь – сможешь, – невозмутимо сказал храмовник и отвернулся, снова взявшись за вожжи.
– Зачем вам другой мир?
Взгляд застыл на крупной спине. Храмовник передернул плечами и после долгой паузы ответил:
– Ищу одного… человека.
Интересно, кого?
– Он из ваших?
– Хватит болтать! – рявкнул храмовник и резко ударил кнутом лошадь. – Шевелись, старая развалина!
Повозка тронулась и покатила с пригорка вниз, а я терла распухшие запястья и думала о том, какая причина толкает этого фанатика стремиться в мой мир. Что ж их всех так тянет в другие миры? Сергея – в этот, храмовника – в наш. Что они надеются найти?
– Слезай, приехали, – остановив повозку у постоялого двора, бросил храмовник. – Эй, малый, поди сюда! – подозвал он высокого худого парнишку, сидящего в тени старого ореха. – Напои лошадь и дай ей овса. Да пошевеливайся!
– Хорошо, ньор.
Мальчишка, сильно хромая, подошел к лошади.
– Я все сделаю, как вы велели, – улыбка на худом лице выглядела вымученной, в глазах застыл страх.
– Джованни, ты опять бездельничаешь? – послышался из открытого окна гостиницы визгливый женский голос. – Смотри, будешь лениться, без обеда оставлю.
– Простите, ньора Анна, – торопливо пробормотал парнишка, бросил на окно затравленный взгляд и подхватил ведро с водой. – Я присмотрю за лошадью, ньор, – уважительно обратился он к моему спутнику.
Тот только кивнул и подтолкнул меня к распахнутым дверям постоялого двора.
– И без глупостей, – услышала я тихое «напутствие».
Можно подумать, у меня есть выбор…
Внутри было сумрачно. Каменные стены, темные нависающие балки, маленькие окна, через которые с трудом сочился утренний свет, длинные столы и простые скамьи. В правом углу приткнулась лестница, ведущая на второй этаж, а прямо перед нами, за скособоченным столом, сидела хозяйка – полная, похожая на мячик, темноволосая женщина с подозрительно поджатыми губами и узкими бегающими глазками.
– Что угодно уважаемым ньорам? – после короткого осмотра, во время которого меня просканировали быстро и со знанием дела, спросила хозяйка.
– Еды и вина. Живо.
Храмовник тяжело опустился за один из столов, кивком указав мне место напротив, и положил руки на светлую скатерть. А я только сейчас разглядела, сколько на них застарелых уродливых шрамов.
– Поторопись, у нас мало времени, – прикрикнул на женщину храмовник.
– Бегу, уважаемый ньор, – полная фигура хозяйки колыхнулась, тяжелая грудь едва не вывалилась из низкого выреза рубашки, и ньора исчезла за незаметной дверцей. А вскоре перед нами уже стояли миски с рассыпчатой фроттой и кружки с вином.
