– Вы не сможете, – задыхаясь, пробормотала Альда. – Моя дочь, моя Джулия…
– Что с ней?
– Тринадцать лет назад, сразу после рождения, я отдала ее сестрам из монастыря Святой Брунгильды. А вчера получила от них письмо. Моя девочка… Она при смерти.
Майресса отстранилась и попыталась взять себя в руки, но ее губы дрожали, а в глазах застыло безнадежное, пугающее отчаяние.
В моей душе все перевернулось. Вот тебе и «железная ньора, у которой нет сердца».
– Вы должны к ней поехать.
– Я не могу, – покачала головой майресса. Чувствовалось, что она уже жалеет о своей слабости. – Если ньор герцог узнает, меня выкинут из дворца и больше не возьмут ни в один приличный дом.
Это да. Майресса должна быть образцом честности и добродетели, а внебрачный ребенок вряд ли вписывается в эти понятия.
Я задумалась:
– Далеко находится монастырь?
– В Лереции. Это полдня пути.
– Хорошо. Я скажу ньору Абьери, что отправила вас с поручением.
Альда растерянно посмотрела на меня и спросила:
– С каким? Ньор герцог все равно не поверит.
– В этом монастыре есть особые святыни?
– Мощи святой Брунгильды.
– Мощи… А сестры что-нибудь раздают паломникам? Может, освященные кусочки ткани или что-то вроде того, – вспомнив свой мир, спросила майрессу.
– Да, – кивнула та. – Все желающие могут получить масло от лампады, что горит над мощами святой. Оно исцеляет от женских хворей.
– Ну вот я и скажу, что отправила вас за этим маслом.
Альда недоверчиво посмотрела на меня и спросила:
– А зачем вам мне помогать?
– У меня тоже есть дочь. И если бы она заболела, я хотела бы быть рядом.
Майресса долго молчала, разглядывая меня покрасневшими глазами, а потом поклонилась и тихо сказала:
– Спасибо, ньора Алессия. Я не забуду вашей доброты.
– Оставайтесь рядом с девочкой столько, сколько нужно. И не переживайте. Ваше место никто не займет.
Альда еще раз молча поклонилась и пошла собираться в дорогу, а я посмотрела на закрывшуюся дверь и вздохнула.
Год назад передо мной тоже стоял выбор: оставить Беттину в монастыре или взять с собой. Я тогда почти ничего не знала о том, как обращаться с детьми, не представляла, как смогу работать с ребенком на руках, но смотрела в темные, опушенные длинными ресницами глаза и понимала, что не смогу оставить кроху в чужих равнодушных руках.
Что ж, было тяжело. Иногда совсем не оставалось сил. Иногда мне хотелось плакать от усталости и полной беспросветности жизни. Но я ни разу не пожалела о том, что удочерила Беттину. Она одна заставляла меня верить и надеяться на лучшее. И ради нее я готова была сражаться и с судьбой, и с тяготами жизни, и с враждебным миром.
Скрип открывающейся двери заставил меня поднять голову.
– Я думал, ты отдыхаешь, – сказал вошедший Абьери. – А ты даже не переоделась.
Он остановился рядом со мной и коснулся пальцами моей щеки.
Сердце тут же отозвалось на эту ласку, и я на миг прикрыла глаза, стараясь выровнять сбившееся дыхание. Что же Абьери делает? Если бы нас объединяла только страсть, было бы гораздо проще. Секс – всего лишь физиология, естественная потребность организма. Но нежность, которую герцог и не пытался скрыть, рвала мне душу на части. Я ведь понимала, что нельзя привязываться, говорила себе об этом каждый день. Нельзя влюбляться. Нельзя растворяться в мужчине. Нужно оставаться сильной и помнить о цели. Вот только сердце не слушалось. Оно тянулось к герцогу, не желая оглядываться на прошлое и на доводы разума.
– Что-то случилось? – Герцог пытливо посмотрел в глаза и чуть нахмурился. – Ты всю дорогу молчала, и сейчас сама не своя.
Я отвела взгляд, но Абьери коснулся моего подбородка и заставил посмотреть на него:
– Алессия?
– Я неважно себя чувствую.
Святая Лючия, помоги! Только бы герцог поверил!
– Ты заболела? Я сейчас позову лекаря, – всполошился Абьери, но я взяла его за руку и выдавила успокаивающую улыбку.
– Не нужно. Ньора Альда рассказала мне о монастыре Святой Брунгильды, там раздают святое масло, которое помогает от женских хворей. И я попросила майрессу привезти мне это масло.
Под встревоженным взглядом герцога лгать было тяжело, но я вспоминала расстроенное лицо Альды и уверенно рассказывала о доброте майрессы, которая согласилась мне помочь.
– Вы ведь не против, Алессандро? Ньора Альда обещала, что вернется уже через два дня.
– Что ж, раз ты так веришь святой Брунгильде, пусть едет, – кивнул герцог и добавил: – Но лекарь тебя все равно осмотрит. Это не обсуждается, – нахмурился он, останавливая мои возражения и дергая шнур звонка.
– Позови ньора Альто, – велел Абьери прибежавшей на зов Мартине.
А когда через несколько минут в комнату вошел худой, невзрачный ньор в традиционной одежде докторов, герцог коротко приказал тому меня осмотреть, и мне пришлось смириться.
«Что ж, это не самая большая плата за то, чтобы помочь отчаявшейся матери», – думала я, отвечая на вопросы доктора и изредка поглядывая на дверь, за которую вышел герцог.
Время шло, ньор Альто от расспросов перешел к осмотру, то прикладывая к моей груди какую-то тонкую золотую пластину, то проводя ею по моему животу и шепча непонятные слова.
– Что ж, ничего страшного, ньора Алессия, – закончив свои странные манипуляции, заверил меня доктор. – С вашим здоровьем все в порядке, но я посоветовал бы вам больше отдыхать и не волноваться.
В темных, утонувших под набрякшими веками глазах мелькнули непонятные эмоции. Мне даже показалось, что ньор хотел что-то добавить, но передумал.
– Вы уверены?
– Совершенно уверен, ньора Алессия. Ваши недомогания связаны не с болезнями, а с излишней восприимчивостью и деликатностью натуры, – мне досталась прохладная улыбка. – Я оставлю вам успокоительную микстуру, – порывшись в висящем на шее холщовом мешочке, пробормотал доктор. – Будете принимать ее два раза в день, утром и вечером. И вам сразу станет легче.
Поиски наконец увенчались успехом, и ньор Альто поставил на стол небольшой темный флакон.
– Пять капель на стакан воды, – пояснил доктор. – И все волнения исчезнут, будто их и не было.
Он снова улыбнулся, а потом поклонился и вышел из комнаты.
Алессандро Абьери
– Уверен? – Он глядел на лекаря, а внутри что-то ломалось и перекраивалось, подстраиваясь под услышанную новость.
– Сами посмотрите, ньор герцог.
Альто сунул ему под нос пластину, на которой остался четкий магический след.
