– Чего вы ждете? Схватите его! – послышался азартный выкрик откуда-то справа, и я поняла, что нужно спасать положение.
– Пропустите, – бормотала, пробираясь через собравшуюся толпу. – Это моя собственность.
Я с трудом протолкалась вперед и схватила негодника за шкирку:
– Простите, ньора, этот лемур сбежал из нашего дома. Мой супруг – маг, он ставит опыты, а этот дикарь разрушил охранный контур и улизнул. Я его заберу. Вот так. Еще раз простите.
Я отступила назад, торопясь выбраться к дороге, а мелкий поганец, словно не понимая серьезности происходящего, раскланивался и посылал растрепанной толстухе воздушные поцелуи.
– Мы еще встретимся, мон ами! – кричал он. – Я отвезу тебя в Париж! Мы будем гулять по Елисейским Полям, поднимемся на Эйфелеву башню, увидим ночную Сену!
– Заткнись, – прошипела я.
– Моя любовь! – дурниной орал Бруно. – Почему судьба так жестоко нас разлучила?!
– Если ты сейчас же не замолчишь, я оставлю тебя здесь и можешь признаваться в любви кому угодно.
– Вот сразу видно, что ты понятия не имеешь, что такое внезапно вспыхнувшее чувство. Ты видела, какая у нее грудь? В ней же утонуть можно! А плечи? Пышные, сдобные, белые, как зефир. Не женщина – мечта!
– Уймись, – попросила нетопыря и оглянулась.
Толпа и не думала расходиться. Наоборот. Судя по витающему в воздухе напряжению, нас с Бруно собирались остановить. Я увидела, как двое мужчин двинулись в нашу сторону, а третий кричал им, чтобы они поторопились.
Только этого не хватало!
– Держись крепче, – шепнула я Бруно и что было сил припустила к карете. – Никколо, гони быстрее! – запрыгивая внутрь, крикнула кучеру.
Рессоры скрипнули, за окнами проплыли растерянные лица преследователей, и я с облегчением выдохнула. Пронесло.
– Да что на тебя нашло? – проворчал Бруно. – Так хорошо гуляли, я уже почти наладил контакт, и тут трах-бах, трагедия, побег…
– Не собираюсь ничего обсуждать, – осадила я его, вытирая вспотевший лоб.
Нетопырь развалился на противоположном сиденье, раскинул крылья и смешно выпятил светлый, покрытый тонкой шерсткой живот.
– Вся прогулка псу под хвост, – недовольно ворчал он. – А я-то собирался поближе познакомиться с любовью всей моей жизни, пройтись с ней до площади Эрдола, посмотреть на музыкальные фонтаны, полакомиться виноградным льдом.
– Боюсь только, что твоей возлюбленной вряд ли понравилась бы подобная программа, – хмыкнула я.
– Много ты понимаешь, – фыркнул Бруно. – Да если хочешь знать, нет такой женщины, которая устоит перед ухаживаниями настоящего мужчины!
Он надул грудь и бросил на меня пламенный взгляд, но тут же в его глазах появился озорной блеск, и он усмехнулся.
Я только головой покачала:
– Долго ты в моем мире прожил?
– Гораздо дольше, чем хотелось бы, – скривился нетопырь.
– И как туда попал?
– Как-как… По глупости. Поспорил с другом, что открою портал в технократический мир. Ну и открыл. А когда назад попробовал вернуться, заклинание не сработало. Вот и завис там на целых десять лет.
– А что же друг? Неужели не смог помочь?
– Похоже, друг оказался вдруг, – сердито насупился Бруно, перелетел ко мне на колени, и его коготки впились в тонкую ткань платья.
– Эй, поосторожнее, – шикнула я на нетопыря.
– Прости, – буркнул мелкий «путешественник» и добавил: – Ну ничего, я тут отдышусь немного, осмотрюсь, глядишь, и придумаю, как вернуться.
Плюшевая мордочка повеселела, тонкие черные губы растянулись в улыбке, и я невольно улыбнулась в ответ. Все-таки у Бруно настоящий талант. Благодаря этому пушистому наглецу, я впервые за долгое время почувствовала себя легко и свободно. Как будто вернулась домой. И мне хотелось продлить это ощущение. Насладиться редкими минутами радости.
– Бруно, ты еще хочешь попробовать виноградный лед? – спросила у крылатого приятеля.
– Спрашиваешь! Конечно хочу!
– Никколо, поезжай к площади Эрдола, – велела я кучеру и бесшабашно добавила: – Гулять так гулять.
* * *
В особняк мы вернулись лишь вечером и тут же попали в настоящую грозу. Абьери и Форнезе громко разговаривали в атриуме, и их голоса громыхали под высокими сводами сердитым эхом, но стоило мне войти, как мужчины замолчали и уставились так, будто я совершила нечто ужасное.
– Где ты была? – послышался низкий рык Абьери, и его маска налилась настолько плотной чернотой, что на секунду мне стало страшно.
– Гуляла.
Смотреть в сверкающие гневом глаза было больно, и я отвела взгляд.
– Гуляла? – переспросил Абьери и шагнул ко мне. Крупные руки сжались в кулаки, словно герцог пытался сдержаться. – А поставить меня в известность не сочла необходимым?
От Абьери веяло холодом. Его взгляд потяжелел, и если бы я была суеверной, то решила бы, что он сродни дьявольскому.
– Почему же? Бруно вас предупредил, что мы уходим, он сам мне сказал, – я оглянулась в поисках приятеля, но того и след простыл. – Бруно? – позвала нетопыря.
– Я убью это крылатое недоразумение, – сквозь зубы процедил Форнезе. – Бруно!
В ответ не донеслось ни звука. Мелкий обманщик бесследно пропал.
– Развоплощу, – пробормотал Форнезе и кинулся в коридор, а мы с герцогом остались наедине.
Абьери молчал. Смотрел на меня, прожигая разгневанным взглядом, и не говорил ни слова.
Я не выдержала этой гнетущей тишины:
– Простите, ньор герцог, не знала, что должна отчитываться о своих передвижениях.
– Не должна, – после долгой паузы ответил Абьери и добавил: – Но это в Навере. А тут – столица, огромный город, в котором легко заблудиться или попасть в беду. Ты понимаешь, что я чувствовал? Марко собирался вызывать поисковиков, мы уже хотели прочесывать город.
Герцог провел рукой по волосам, и этот жест выдал его волнение. Мне стало неловко. Выходит, Абьери из-за меня переживал?
– Но ведь вы сами выделили карету. И Никколо все время был рядом, что со мной могло случиться?
– Я не отдавал кучеру никаких распоряжений, – процедил герцог, и глаза его ярко блеснули.
Как это не отдавал? А как же… Святая Лючия!
– Выходит, Бруно меня обманул? Точнее, не только меня?
– Надеюсь, Марко с ним разберется, – на щеках Абьери все еще ходили желваки, но огонь в глазах погас, и тьма маски чуть растворилась, освободив большую часть щеки.
– Алессия.
Абьери в два шага преодолел разделяющее нас расстояние и сгреб меня в охапку. От тонкого сукна верты повеяло полынью и можжевельником, и этот запах показался таким родным, что я беззвучно выругалась. Что же он творит? Мне ведь и так нелегко…
