Две дорожные камеры давали хоть и не идеальное, но достаточно чёткое изображение, и объект вдруг посмотрела прямо в одну из них и как-то очень зло ухмыльнулась. Маша отшатнулась от визора и, нахмурившись, заново прокрутила момент. Нет, показалось, но ощущение чего-то нехорошего, недоброго уже не покидало.
– Она уходит во дворы. Иду за ней.
Томительно потекло время. Минута, две… три. И тут Машу затрясло.
Это же Тирана, это не какой-нибудь Вохл или Сахай! В городах Сахай даже во время мятежа работали все камеры! А тут…
– Красная готовность! – она всё-таки решилась и переключилась на общую частоту.
– Маша? Что? – шеф откликнулся немедленно.
– Не знаю, опасно, плохо… не знаю. Предчувствие, Серёж…Сергей Иванович… – она чуть не плакала, не понимая, почему.
– Понял, – шеф, как всегда, вместо привычного «принял» выдал что-то своё.
Тут же посыпались команды. Маша вздохнула, откинулась на спинку кресла – и чуть не вскочила. Что, дура, обрадовалась, что ответственность теперь не на тебе?! Она ещё раз проверила камеры, а потом сделал то, что надо было сделать сразу – попыталась «нащупать» Андрея. Маша без особых усилий почуяла напарника – вернее, его агрессивный азарт. И это было плохо. Плохо, плохо, очень плохо! Сколько раз их предупреждали, что нельзя увлекаться, что это опасно: увидеть впереди победу и ломануться сломя голову… «Андрюша, спокойнее, спокойнее!» – взмолилась Маша, пытаясь передать эти мысли напарнику. Вроде получилось даже, но она опоздала. Боль, тьма, запредельное изумление – «Что происходит?!» – и такой же запредельный ужас накрыли её с головой. И даже понимание того, что это всё – чужое, не её, ситуацию не спасало. Маша не знала, закричала она или нет. Вся жизнь сосредоточилась на кончиках пальцев, на кнопке общей тревоги на брелоке, но тьма захлестнула, не давая дышать или пошевелиться. Кресло куда-то исчезло, пол ударил по щеке, и она потеряла сознание.
Первое, что Маша почувствовала – боль в сведённых пальцах левой руки. Они сжимали что-то твёрдое и не хотели расслабляться. Маша села, уставилась на руку, не понимая, что случилось и почему кнопка не нажата. Она же её нажимала, точно! Или только подумала, что нажала… Но зачем она поднимала тревогу? Что случилось?
«Андрей!!!»
Маша схватилась за кресло, встала на колени, в панике огляделась. Где гарнитура? Видимо, слетела, когда она упала. Что вообще происходит? Сколько прошло времени? Что с Андреем? Где Сергей?
Гарнитура лежала на полу прямо под носом, Маша просто умудрилась не сразу её увидеть. Руки тряслись, особенно левая, Маша кое-как нацепила ларингофон, сунула наушник в ухо.
– … по другой стороне. По другой. Гусь, спокойно! Кот, подгони флаер…
Маше понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить: она каким-то образом всё-таки подняла тревогу. Или прошло уже много времени? Нет, тогда её саму точно бы уже нашли…
– Шеф… Но как…
Голос не слушался.
– Ты очень громко думала, – голос Сергея в наушнике помог взять себя в руки.
– Я там нужна?
– Хватай запасную аптечку и давай в берлогу.
«Берлогой» называли снятую Элом квартиру, где он устроился со всей своей электроникой. До неё было всего два квартала, но Маша завозилась: сначала не могла найти аптечку, хотя та лежала на виду, потом долго решала, брать флаер или бежать ногами… Неспособность сосредоточиться, прямое следствие ментального шока. Только легче от понимания не становилось, наоборот – рассудок упрямо оправдывался, циклился на собственном состоянии и продолжал прокрастинировать вместо того, чтобы шевелить ногами и мыслями.
Когда она наконец-то влетела в берлогу, все уже были там. Андрей лежал на койке, Эл хлопотал над ним, но первым, кого увидела Маша, был Сергей. Стоял рядом с кушеткой, не мешая Элу, но внимательно следя за его действиями.
– Жив? – Маша не глядя сунула аптечку кому-то в руку и кинулась к Андрею. – Простите, это я виновата…
– Маша, он жив, всё хорошо, ты всё сделала правильно. И ствол убери.
Маша только сейчас обнаружила, что держит ПТ. Она что, так с оружием в руке и бежала эти два квартала? То-то народ перед ней расступался!
– Да, конечно, сейчас…
Она рефлекторно попыталась сунуть пистолет в кобуру, почему-то не попала, потом сообразила, что оставила её в гостинице, и просто положила ПТ на стол. Главное, не думать, просто делать – делать то, что надо, и руки перестанут трястись, и она сможет помочь товарищу…
– Сколько он без сознания?
– Уже минут пять-шесть.
– Травма?
– Вроде нет…
– «Вроде» или «нет»? – странная смесь паники и уверенности заставила её повысить голос на Гуся. Который, между прочим, был заметно её старше. – Надо шею зафиксировать. Если его ударили по голове…
– Нет признаков ЧМТ. Кома непонятного генеза. И всё. Но мозг жив, – Эл кивнул на экран биомонитора, к которому уже подключил Андрея, но протянул Маше шейный иммобилизатор.
– Кома… Да, похоже, я уже пыталась его «почувствовать», – она наклонилась над товарищем, где-то в глубине души понимая, что это лишнее, что никакой травмы нет и причина в чём-то другом. Маша упрямо мотнула головой:
– Так, сейчас я зафиксирую, потом его надо положить на бок… – и замерла: рука, заводившая шину, почувствовала что-то не то. Маша осторожно повернула голову Андрея и ахнула.
– Что?
– Имплантат…
Кожа за ухом вздулась огромным жёлто-белёсым волдырём, обрамлённым покрасневшей кожей. Машу замутило, а потом чуть не вывернуло, когда Гусь начал из баллончика напылять на руки Эла хирургические перчатки: запах был не резкий, но невероятно противный. Она отвернулась, прикрывая рот и нос ладонью.
– Тааак… – Сергей уже перебирал снятые с Андрея вещи, выдернул за цепочку мнемоблокатор, и, поколебавшись, протянул его Маше. Они все перестраховывались, хотя считали это лишним, и внешние блоки носили даже те, у кого стояли имплантаты… Маша подцепила заднюю часть кулона ножом и вроде не очень удивилась, обнаружив рассыпавшийся кристалл и оплавленную внутреннюю оболочку, как будто по ней током ударили. Только у неё почему-то подкосились ноги…
«Суперы». Псионики без верхнего предела силы. Маша знала эту гипотезу. Кабинетные умники обожали придумывать страшилки, играя с идеями класса «если бы бабушка была дедушкой». И на фоне предположений о возможном существовании биотрансформеров, пси-оборотней – псиоников, способных физически изменять своё тело, – гипотеза о «суперах» казалась не такой уж… экстравагантной. Но Маша предпочла бы, чтобы она так и осталась ничем не подтверждённой.
Вообще считается, что обычный псионик может увеличить свою пси-ёмкость до бесконечности… если научится очень точно контролировать затраты энергии и будет иметь постоянную подпитку. А единственным известным на настоящий момент источником такой подпитки была жизненная сила. Самого псионика – или чужая. Машу в дрожь бросало при мысли, сколько человек надо убить, выжимая энергию, чтобы добиться хоть какого-то результата. Только ей, чтобы пополнить без ущерба для здоровья свою пси-ёмкость, пришлось бы опустошить пять-шесть здоровых мужчин. И ведь находились такие… существа – людьми их язык не поворачивался называть. Рассказывали, что среди айконцев были подобные пси, сектанты, по сути. Когда «барсы» – спецназ МУКБОПа – под прикрытием ребят из Пси-корпуса ворвались в один из их центров, вокруг единственного айконца лежало несколько десятков «выпитых» человек. Разговаривать с ним никто не стал, мнемоблоки бойцов были раскалены и трещали, поэтому его просто сожгли из лучемётов. Но на Айконе не было «суперов», так, раскачанные сектанты, не более того…
