В риторике Гейдриха напрочь отсутствовала грубость и неотесанность, столь характерная для языка «старых бойцов», таких как Ганс Франк, Герман Геринг или Генрих Гиммлер. Нацистская идеология, казалось, была для Гейдриха чем-то совершенно обезличенным, неким набором не подвергавшихся сомнению идей и точек зрения, которые он стремился без каких-либо эмоций претворить в жизнь. Большинство подчиненных и коллег трепетали перед ним, даже Гиммлер, который ясно сознавал интеллектуальное превосходство Гейдриха. «Вечно вы со своей логикой, — не вытерпел однажды Гиммлер, — мы только и слышим о вашей логике. Что бы я ни предложил, вы изничтожаете своей логикой. Я сыт по горло вами и вашей холодной, рациональной критикой»
[533]. И все же, с другой стороны, Гейдрих был, по свидетельству многих, человеком страсти, обожал спортивные состязания, человеком музыки, способным с головой уйти в нее, играя на скрипке. Такая расщепленность личности не могла не привлечь внимания его окружения, которое большей частью было склонно видеть причины этого в его частично еврейской родословной — «несчастный человек, никакой цельности, такое нередко происходит с представителями смешанной расы», как заметил как-то Гиммлер
[534]. Карл Буркхард, специальный уполномоченный Лиги Наций в Данциге, в 30-е гг. после встречи с Гейдрихом заметил: «Я будто одновременно общаюсь с двумя разными людьми»
[535]. Один из коллег Гейдриха рассказывал Буркхарду историю о том, как тот, однажды явившись домой в подпитии, через распахнутую дверь в ванную комнату увидел в зеркале собственное отражение во весь рост. Тут же выхватив пистолет, он два раза выстрелил в свое отражение, крича: «Наконец-то я тебя сцапал, тварь несчастная!»
[536]
Гитлер позаботился о невероятно торжественных и пышных похоронах имперского протектора Богемии и Моравии. Естественно, устроил страшный разнос по поводу несоблюдения мер безопасности, сыгравших на руку покушавшимся. Стремление Гейдриха прослыть бесстрашным, «эдаким героем-рыцарем, разъезжая в открытом автомобиле» — просто «глупость и идиотизм»
[537], распинался фюрер. Гейдриха в должности имперского протектора сменил Карл Герман Франк. Этот ни интеллектом, ни утонченностью не отличался. В августе 1943 г. Франка назначили государственным министром по делам Богемии и Моравии. Именно Франк осуществлял контроль над проведением акции возмездия, которую Гитлер обрушил на головы чехов. Самих покушавшихся, которые скрывались в соборе Святых Кирилла и Мефодия в Праге, выдал гестаповцам за солидное вознаграждение местный агент британской спецслужбы. Вместе с пятью другими агентами, которые были также сброшены с парашютом в протекторат британцами, они в течение нескольких часов отстреливались от окруживших здание собора эсэсовцев. В конечном счете, поняв обреченность своего положения, они покончили собой. Гитлер первоначально намеревался расстрелять 10 000 чехов в отместку за убийство Гейдриха и физически уничтожить всех представителей чешской интеллигенции, как это было в Польше. Он предупредил марионеточного президента Чехии Гаху о том, что, если впредь подобный инцидент повторится, «мы будем вынуждены депортировать всех до единого чехов»
[538]. Герман Франк, прознав об этом, тут же бросился в Берлин. Ему удалось убедить фюрера, что такие меры нанесут невосполнимый урон военному производству. Среди бумаг, обнаруженных на теле одного из погибших чехов — агента британской спецслужбы, был документ, в котором упоминалась деревня Лидице. Франк предложил примерно наказать жителей этой деревни, на что Гитлер охотно согласился. 10 июня 1942 г. все население Лидице обвинили в оказании содействия убийцам, деревня была окружена, все мужчины расстреляны, а женщины отправлены в концентрационный лагерь Равенсбрюк. Детей забрали и подвергли расовой каталогизации. 81 ребенок был объявлен расово неполноценным, и эта группа была уничтожена; другим 17 выдали новые свидетельства о рождении и распределили по немецким семьям. Деревня Лидице была сожжена дотла. Еще 24 человека — мужчин и женщин — были расстреляны в деревне Лежацки, а детей их также отправили в Равенсбрюк. Позже было отдано под суд и казнено еще 1357 человек по обвинению якобы в причастности к движению Сопротивления. 250 чехов, иногда целыми семьями, были убиты в концентрационном лагере Маутхаузен. А в Праге было схвачено 1000 евреев, которых вывезли за город и расстреляли. В целом около 5000 чехов погибли в этой оргии возмездия. Лишь отчаянная потребность нацистского режима в изделиях развитой в технологическом отношении военной промышленности Богемии сумела остановить террор
[539].
Убийство Гейдриха усилило страх нацистского руководства в том, что евреи (которые фактически не имели касания к покушению) представляют собой растущую угрозу безопасности тыла. Некоторые историки также утверждали, что усилившийся дефицит продуктов питания в рейхе и ускорил выполнение программы геноцида. В апреле 1942 г. ежедневные нормы отпуска продуктов по карточкам немецкому населению рейха были урезаны. Урезание норм, кроме того, что было крайне непопулярной мерой в народе, автоматически вело к сокращению выдачи продуктов и иностранным рабочим, которые ничего, кроме раздражения, у немцев не вызывали. Производительность труда падала. Последствия от урезания норм отпуска продовольствия по карточкам настолько серьезно отразились на состоянии германской экономики, что Гитлер решился на нетипичный для него шаг: снял с должности имперского министра продовольствия и сельского хозяйства Рихарда Вальтера Дарре, проявившего себя больше идеологом, чем руководителем. Новым министром стал Герберт Бакке. После встречи с Гитлером и Гиммлером в мае 1942 г. Бакке заручился их согласием на прекращение обеспечения продовольствием из Германии действующей армии. Впредь они должны были обеспечивать себя за счет оккупированных территорий. Ha востоке, где была дислоцирована их большая часть, это означало сокращение до минимума отпуска продовольствия местному населению. 23 июня 1942 г. Бакке издал соответствующее распоряжение. Что же касалось остававшихся на востоке евреев, нормы отпуска продовольствия для которых и так перешагнули допустимую нижнюю границу, он упразднялся вообще. Генерал-губернаторство, как заверил Бакке, будет полностью «санировано от евреев в пределах наступающего года»
[540]. Разумеется, это не было заверением в привычном смысле слова, скорее констатацией того, что в любом случае должно было произойти, ибо программа геноцида с каждым днем набирала обороты.
