II
В этот период резко ухудшились условия жизни евреев, остававшихся в Германии. Одним из таких был Виктор Клемперер, положение которого было все еще до некоторой степени защищено его браком с нееврейкой, его женой Евой, а также статус ветерана войны. Когда его бросили в тюрьму по смехотворному обвинению в нарушении правил светомаскировки — это произошло в Дрездене 23 июня 1941 г., — у Клемперера было достаточно времени для раздумий. Вопреки всему обращались с ним вполне сносно, и невзирая на его страхи о том, что власти о нем, дескать, забудут, 1 июля 1941 г. он был освобожден и смог вернуться в переполненный евреями дом, куда его насильственно переселили подобно другим смешанным супружеским парам Дрездена
[488]. Вскоре на страницах его дневника появилось описание того, что им с женой пришлось пережить «охотясь за пропитанием». В апреле 1942 г. он в отчаянии писал: «Над нами нависла угроза голодной смерти. Сегодня даже репу отпускали только «зарегистрированным клиентам». Запасы картофеля иссякли, а хлебных карточек всего на две недели»
[489]. Пришлось выпрашивать еду и менять на вещи. К середине 1942 г. Клемперер постоянно мучился от голода и дошел до того, что украл продукты у соседки по дому («с чистой совестью, — признался он, — потому что ей все равно мало надо, да выбрасывает много недоденного...»).
С 18 сентября 1941 г. своим распоряжением Имперское министерство транспорта запретило немецким евреям пользоваться вагонами-ресторанами в поездах, ездить на экскурсии, в часы пик ездить на общественном транспорте. Когда жена Клемперера пришила желтую звезду с левой стороны на пальто 19 сентября 1941 г., это вызвало у него настоящий «приступ отчаяния». Как и многие евреи, он стыдился выходить на улицу («Чего стыдился?» — не раз задавал он себе этот риторический вопрос). Теперь покупками занималась его жена. У Клемпереров конфисковали пишущую машинку, и с 28 октября 1941 г. он был вынужден писать свой дневник и автобиографию от руки. Далее последовали и дальнейшие ограничения. Евреям отказали в карточках на крем для бритья («Может, задумали, чтобы все евреи вновь, как в Средневековье, отпустили бороды?» — иронически вопрошал Клемперер). Список ограничений, которым они подвергались к этому времени, вырос до более 30 пунктов, включая запрет на пользование автобусами, посещение музеев, покупку цветов, ношение меховых изделий, использование шерстяных одеял, посещение вокзалов и железнодорожных станций, питание в ресторанах, проезд на палубе пароходов. А закон от 4 декабря 1941 г. устанавливал смертную казнь фактически за любое преступление, если оно совершено евреем. 13 марта 1942 г. РСХА распорядилось, чтобы над каждым входом в дом, где проживали евреи, была укреплена белая бумажная звезда. Очередной удар был нанесен в мае 1942 г., когда власти объявили, что евреям больше не разрешат держать домашних животных и их надлежит сдать; с тяжелым сердцем Клемперер и его жена отдали свою кошку Мушель одному сострадательному человеку, ветеринару по профессии, более того, упросили его усыпить ее, чтобы животное не попало в питомник. Все перечисленные меры, последовательность введения разного рода ограничений свидетельствовали о том, что грядет массовая депортация на восток
[490].
Чтобы ни у кого не оставалось ни малейших иллюзий на этот счет, 23 октября 1941 г. Гиммлер наложил запрет на эмиграцию евреев как из Германского рейха, так и с территории любой оккупированной им страны. Роспуск гестапо Еврейской лиги культуры 11 сентября 1941 г. был последним аккордом; ее активы, музыкальные инструменты, имущество и собственность были распределены множеству учреждений, включая СС и армию
[491]. Все остававшиеся еврейские школы в рейхе были уже давно закрыты. Облавы и высылки начались 15 октября 1941 г.; в соответствии с указами от 29 мая и 25 ноября 1941 г., одобренными лично Гитлером, подлежавшие депортации евреи лишались германского гражданства, а их собственность конфисковывалась государством. К 5 ноября 1941 г. 24 длинных состава с евреями — около 10 000 человек из «старого рейха», 5000 из Вены и 5000 из протектората Богемии и Моравии — были отправлены в Лодзь, с ними следовали и 5000 цыган из аграрного района Австрии Бургенланд. К 6 февраля 1942 г. еще 34 состава доставили 33 000 евреев в Ригу, Каунас и Минск
[492]. Несмотря на это, в рейхе все еще оставалось значительное число евреев, отправленных на принудительные работы, составлявшие важный сегмент экономики военного времени. Явно разочарованный Геббельс требовал еще высылок. 22 ноября 1941 г. он отметил в своем дневнике, что Гитлер согласился на дальнейшие высылки по принципу один город за другим
[493].
Для подготовки депортаций гестапо получало списки местных евреев из Имперской ассоциации евреев в Германии, выбирало подлежавших депортации, присваивало каждому определенный порядковый номер, сообщало им о дате отбытия и том, что разрешается взять с собой. Всем высылаемым позволяли взять 50 килограммов багажа и провиант из расчета 3—5 суток. Силы полиции препровождали их на сборные пункты, откуда, нередко после многочасового ожидания, их обычными пассажирскими поездами отправляли в пункт назначения. Так поступали специально, чтобы не насторожить депортируемых. Тем не менее поезда отправлялись, как правило, ночью, посадка осуществлялась на сортировочных станциях, а не на пассажирских вокзалах, и очень часто полицейские буквально загоняли евреев в вагоны, бранясь и избивая людей. Все составы следовали с охраной полиции. Когда депортируемых привозили на место, бывали случаи, когда их подстерегали там весьма неприятные неожиданности. К примеру, один из составов, отправившийся из Мюнхена, прибыл 20 ноября 1941 г. в пункт назначения — Ригу. Но тамошнее гетто оказалось переполненным, три дня спустя группу перебросили в Каунас. И хотя было известно, что и каунасское гетто битком набито, полиция согнала всех в близлежащий «Форт IX», где людей продержали в сухом рву, окружавшем постройки в течение двух дней, а потом расстреляли
[494].
