Немецкие бронетанковые дивизии группы армий «Центр» и «Юг» под командованием Гейнца Гудериана, немало досаждавшего фон Боку настойчивыми и несдержанными требованиями, прорвались через советские линии обороны, отразили массивное контрнаступление, предпринятое в конце августа и в начале сентября, и захватили еще 665 000 военнопленных, кроме того, 884 танка и более 3000 единиц артиллерии. Киев, Харьков и большая часть центральной и восточной Украины были заняты в конце сентября и октября, а 21 ноября 1941 г. немецкие силы овладели Ростовом-на-Дону, открывая путь на Кавказ и грозя перерезать путь каспийской нефти через Кавказ к войскам Красной Армии, и с захватом Донецкого угольного бассейна лишили Советы доступа к существенной части ресурсов и промышленных предприятий. Это были одни из самых крупных военных побед немцев за всю войну.
Еще перед наступлением на Киев немецкие потери личного состава (убитые, без вести пропавшие, раненые) достигли почти 400 000 человек, а половина немецких танков была выведена из строя. Фон Бок охарактеризовал операцию как «блестящий успех», но добавил, что «главные силы русских несгибаемо противостоят моему фронту и — как и прежде — вопрос о том, насколько скоро они будут разгромлены и удастся ли вообще разгромить их до наступления зимы, с тем чтобы вообще вывести Россию из этой войны, по-прежнему остается открытым»
[366]. Гитлер считал это все еще возможным. Немецкие силы, как он заявил Геббельсу 23 сентября 1941 г., одержали победы, которых добивались. Вскоре немецкие войска заключат в кольцо окружения Москву. И Сталин, по мнению Гитлера, будет вынужден искать мира, а это неизбежно усадит за стол переговоров и Великобританию. Путь к окончательной победе открыт. Но все же Гитлер не считал, что это произойдет сию секунду. Теперь он уже был уверен, что с войной будет покончено лишь к весне. Но убедительные победы минувших месяцев вселили в него оптимизм, и он склонялся к идее, что война будет завершена самое позднее к середине 1942 года
[367]. Значительное количество сил было возвращено в состав группы армий «Центр», это были пополненные личным составом и техникой части и соединения, готовые к возобновлению наступления на Москву. Желание фон Бока исполнилось. Два миллиона немецких солдат и 2000 танков при поддержке крупных сил люфтваффе в октябре 1941 г. перешли в наступление на советскую столицу в рамках вновь разработанной операции под кодовым названием «Тайфун». Немцам вновь удалось окружить крупную группировку Красной Армии и взять в плен 673 000 солдат и офицеров, а также огромное количество вооружений и техники. В речи на традиционном ежегодном собрании региональных партийных фюреров и «старых борцов» в Мюнхене 8 ноября 1941 г., посвященной годовщине неудавшегося «пивного путча» 1923 г., Гитлер объявил: «Никогда прежде в истории столь огромная империя не терпела такого сокрушительного поражения в такой короткий срок, как Советская Россия»
[368].
Но и это было очередной иллюзией. Недели задержки обернулись непоправимым. Задним числом многие полагали, что, если бы наступление на Москву было бы продолжено в августе и сентябре 1941 г., вполне возможно, что немцы без особого труда овладели бы советской столицей, невзирая на донельзя растянутые линии коммуникации и связанные с этим трудности войскового подвоза. И согласно замыслу фон Бока Красной Армии был бы нанесен колоссальный, возможно, смертельный удар. Но в действительности все обстояло далеко не так. Такие генералы, как фон Бок, Гальдер и другие, кто всегда защищал идею нанесения сокрушительного удара по сосредоточенным у Москвы силам Советов, лишь неукоснительно следовали догме, проистекавшей из прусских военных традиций, в которых они были выпестованы и которым следовали на протяжении всей свой жизни: традиции, воспевавшей атаку как царицу войны и тотальное уничтожение армий противника в качестве единственного варианта завершения военной кампании. Фон Боку лучше, чем кому-либо, было известно, в каком состоянии его войска, сколько в его распоряжении боеготовой техники и вооружений, какие проблемы существуют с войсковым подвозом и многое другое. Но как и другие командующие высшего ранга, он продолжал грезить о битве на Марне, где была сокрушена оборона союзников в 1914 г. Как и Гитлер, они были убеждены, что Марну можно повторить и в России осенью 1941 г. И как Гитлер, они фатально недооценивали боевую мощь противника, о величине резервов которого они лишь подозревали, предпочитая вообще не углубляться в эту тему, как недооценивали и возросший боевой дух Красной Армии, стоивший его войскам огромных жертв
[369].
III
К октябрю, чего и опасался фон Бок, советское руководство заново продумало и изменило всю концепцию ведения войны. После издания драконовских приказов об ужесточении наказаний за дезертирство и уклонение от работы, после предания полевому суду и расстрела командующего Западным фронтом Дмитрия Павлова Сталин стал понимать, что действовать необходимо силой убеждения, а не расстрелами, о чем он и заявил офицерскому составу в октябре 1941 г. Фронтовым командующим была предоставлена большая самостоятельность при принятии решений. Сталин, перечитав биографию Кутузова, отдавшего в свое время Москву Наполеону, решил, что эвакуация столицы вызовет панику. Одно дело — относительно небольшой город XIX в., другое — огромный столичный город с населением в несколько миллионов человек. «Никаких эвакуаций, — предупредил Сталин. — Мы остаемся здесь до победы»
[370]. Под руководством Сталина Государственный комитет обороны в обновленном составе взял ситуацию в свои руки. 10 октября 1941 г. Сталин назначил генерала Георгия Жукова командующим армиями, защищавшими столицу. Силы Жукова численностью около миллиона человек были сосредоточены на подступах к столице, в то время как войска фон Бока стремительно приближались к Москве. В городе вспыхнула паника среди населения, хотя Москва практически не пострадала от бомбардировок с воздуха, поскольку силы люфтваффе были брошены на поддержку наземных операций.
Как раз в этот период проливные дожди превратили и без того непроезжие дороги России в болото. Немецкое наступление затормозилось. 19 октября 1941 г. Жуков, воспользовавшись возможностью восстановить порядок, объявил в Москве военное положение, сосредоточив 9 резервных армий за Волгой. Хотя они главным образом состояли из необстрелянных новобранцев, численность их составляла почти 900 000 человек, и Сталин и Жуков рассчитывали на них. Кроме того, сообщение от Рихарда Зорге, агента Сталина в Токио, отправленное в Москву незадолго до его ареста 18 октября 1941 г., убедила советского руководителя, что японцы не собирались нападать на Россию. У них на самом деле были совершенно иные планы. Были и другие агентурные сообщения, убедившие советское партийное руководство пойти на решительный шаг: 12 октября 1941 г. Сталин отдал приказ сосредоточить за Москвой 400 000 прекрасно подготовленных солдат и офицеров, 1000 танков и 1000 самолетов, отправив вместо них на Дальний Восток недавно призванных в армию на тот случай, если японцы все же передумают. Фельдмаршал фон Бок опасался худшего: 25 октября 1941 г. он писал: «Но в целом все это удручает. Раздирание на части группы армий плюс отвратительная погода привели к тому, что мы крепко засели. А русские выигрывают время для пополнения своих изрядно побитых дивизий личным составом и усиления обороны, тем более что теперь в их руках уже большая часть автомобильных и железных дорог вокруг Москвы. Хуже и быть не может!»
[371]
