Несколько месяцев спустя он сообщал о банальном инциденте, наверняка происходившем уже не раз: «В соседней деревне, через которую мы проходили днем, наши солдаты на дереве повесили женщину только за то, что она настраивала своих односельчан против немецких войск. Вот так мы избавляемся от таких, как она»
[343]. Будучи страстным фотолюбителем, Нойхауз не удержался от того, чтобы не запечатлеть на пленку висевшую на дереве партизанку и не отправить фото в письме своей жене. Немецкие войска сжигали дотла села на своем пути и тысячами расстреливали мирное население. Быстрое продвижение наступавших немецких войск предполагало, что масса частей Красной Армии неизбежно будут отрезаны от главных сил и продолжат борьбу уже в тылу, где к ним присоединятся местные жители, и, тем самым, возникнут целые партизанские регионы, которые измотают противника в тылу. Это вызывало бессильную ярость немцев, поскольку с этим им приходилось сталкиваться в Польше еще в 1939 г. Они считали любые боевые действия, в которых участвуют подразделения партизан, несовместимыми с концепцией «честной войны». «Отбившиеся от своих частей солдаты, — докладывал генерал Готгард Хейнрици 23 июня 1941 г., т.е. сразу же после вторжения, — засев повсюду в лесах, на хуторах и в селах коварно нападают на нас с тыла. Русские вообще ведут войну коварными способами. И нам уже не раз приходилось расправляться с ними, причем действовали мы безо всякой пощады»
[344]. «Наши люди, — писал он 6 июля 1941 г., — стреляют в каждого, кого заметят в этой защитного цвета форме»
[345]. 7 ноября 1941 г. Хейнрици был вынужден сказать своему переводчику лейтенанту Бойтельсбахеру, который приводил приговор в исполнение в отношении советских партизан или тех, кого таковыми считали, «вешать партизан не ближе 100 м от моих окон. Портят вид из окна, по утрам как-то неприятно на них глядеть»
[346].
Столкнувшиеся с подобными зверствами, советские солдаты, да и гражданские лица всерьез восприняли выступление Сталина от 6 ноября 1941 г. и оказывали врагу ожесточенное сопротивление. К концу года огромное число гражданских лиц в оккупированных немцами областях поддерживало советский режим, следуя призыву Сталина всеми средствами уничтожать врага. Усиление вооруженного сопротивления партизан сопровождалось быстрым усилением боеспособности полуразгромленной в летние месяцы Красной Армии. Неповоротливая структура управления Красной Армии была упрощена, создавались части быстрого реагирования, способные оперативно решать поставленные тактические задачи. Советским командующим было приказано сосредоточить артиллерию у линий противотанковой обороны на участках вероятных атак танковых частей противника. Пересмотр прежних методов ведения войны продолжался и в 1942, и в 1943 гг. но в конце 1941 г. была заложена основа для организации действенного отпора продолжающим наступать немецким войскам. Государственный комитет обороны реорганизовал систему мобилизации с целью более эффективного использования 14 миллионов военнообязанных, подлежащих призыву согласно закону о всеобщей воинской обязанности 1938 г. Более 5 миллионов военнообязанных были в срочном порядке (буквально в течение нескольких недель после немецкого вторжения) мобилизованы, и призыв в армию продолжался. Мобилизация эта проводилась столь поспешно, что большинство вновь сформированных дивизий и бригад получили на вооружение всего лишь винтовки. Частично это можно объяснить тем, что крупные военные заводы в срочном порядке перебрасывались за Урал и в производстве не участвовали. Еще 24 июня 1941 г. был учрежден особый орган, занимавшийся вопросами переброски предприятий в глубокий тыл, и все необходимые мероприятия шли полным ходом уже в начале июля. Так, согласно данным немецкой воздушной разведки, на железнодорожных станциях в районе Донбасса было отмечено беспрецедентно большое количество товарных вагонов — не менее 8000, на которых погружали демонтированное заводское оборудование для последующей отправки его в недавно созданный индустриальный центр Магнитогорск на Урале. Всего в период между июлем и ноябрем 1941 г. было демонтировано и переправлено на восток 1360 заводов и фабрик. Для этого потребовалось 1,5 млн железнодорожных вагонов. Ответственность за выполнение этой чрезвычайно трудной задачи была возложена на Алексея Косыгина. Косыгин с честью справился с ней, что и обеспечило ему ряд ответственных постов, которые он занимал в послевоенные годы в партийно-хозяйственном аппарате Советского Союза. То, что не могло быть перевезено: шахты, электростанции, железнодорожные депо, ремонтные мастерские и даже Днепрогэс, было взорвано, заминировано или иным способом выведено из строя. Так осуществлялась на практике тактика выжженной земли — не оставлять врагу ничего, чем он мог бы воспользоваться впоследствии. Эвакуация военных заводов на восток означала, что Красной Армии приходилось сражаться зимой 1941—1942 гг. в значительной степени тем вооружением, что имелось в наличии. И так продолжалось до тех пор, пока развернутые на новых местах предприятия не освоили технологический цикл производства новых видов оружия.
[347]
Кроме того, по прямому приказу Сталина было проведено несколько крупномасштабных операций по переселению в отдаленные районы страны отдельных народов, заподозренных в лояльном отношении к немцам. Так, на Украине в сентябре 1941 г. были насильственно высланы на восток Советского Союза более 390 тысяч этнических немцев. В целом же в Советском Союзе проживало около полутора миллиона этнических немцев. 15 000 советских агентов НКВД готовили в Поволжье изгнание этнических немцев, проживавших там; к середине августа 1941 г. уже было изгнано свыше 50 тысяч человек. Подобные акции проводились и на Нижней Волге, где располагалось самое крупное место компактного проживания немцев. В середине сентября 1941 г. изгнания проводились и в главных городах Советского Союза. К концу 1942 г. более 1 200 000 этнических немцев были высланы в Сибирь и другие отдаленные области. Есть данные о 175 тысячах погибших в результате жестокости сотрудников НКВД, а также от голодания и болезней. Многие из этих людей успели позабыть родной язык за годы жизни в Советском Союзе и только формально считались немцами, т.е. на основании родословной. Но это не играло роли для властей. Не были оставлены без внимания и другие этнические группы — поляки, их уже переселяли однажды — в 1939 г., а в 1941 г. эта политика была продолжена. В 1944 г. очередь дошла и до жителей Северного Кавказа — в Сибирь и Казахстан было отправлено до полумиллиона чеченцев и другие национальных меньшинств Кавказа, якобы в наказание за сотрудничество с немцами. Кроме того, по мере продвижения немецких сил на Восток, сотрудники НКВД убивали осужденных за политические преступления советских граждан, отбывавших срок в тюрьмах городов, которые вскоре должны были занять немцы. Специально укомплектованный отряд НКВД незадолго до входа в Луцк немцев ворвался в полуразрушенное бомбами здание тюрьмы, собрал на тюремном дворе политических заключенных и расстрелял из пулеметов 4000 человек. Только в Западной Украине и Западной Белоруссии было зверски уничтожено около 100 000 заключенных тюрем — людей закалывали штыками, бросали гранаты в камеры, где находились арестанты
[348]. Подобные бесчеловечные акции лишь умножали число тех, кто готов был добровольно сотрудничать с немцами исключительно из чувства мести.