Первый концентрационный лагерь в Хорватии появился в конце апреля 1941 г., а 26 июня вышел закон, предписывавший создание сети таких лагерей по всей стране. Упомянутые концентрационные лагеря предназначались не для содержания в заключении противников режима, а для истребления этнических и религиозных меньшинств. В одном только лагере Ясеновац погибло свыше 20 000 евреев. Большинство из них погибло от голода и болезней, но многие и от рук головорезов из усташской милиции, которые вместе с монахами-францисканцами нередко по ночам устраивали настоящие садистские оргии, до смерти забивая заключенных молотками и палками. В лагере Лобор-град 1500 еврейских женщин неоднократно насиловались комендантом лагеря и его ближайшим окружением. Когда в лагере в Стара Градиска вспыхнула эпидемия сыпного тифа, комендант распорядился отправить заболевших в лагерь в Дьяково, куда эпидемия не успела добраться, т.е. заразить тифом и здоровых заключенных. 24 июля 1941 г. викарий Удбины писал: «До сих пор, мои братья, мы насаждали нашу веру с крестом и требником в руках, но сейчас настало время, когда мы будем насаждать ее револьвером и винтовкой»
[261]. Глава Католической церкви Хорватии архиепископ Алоизий Степинац, яростный противник «православных схизматиков», объявил, что по воле Божией иго сербской православной церкви должно быть сброшено. 18 мая 1941 г. Павелич даже удостоился частной аудиенции у папы. Впоследствии, однако, Степинац резко возражал против массового перехода православных сербов в католичество, осуществлявшееся насильственным путем, хотя ни слова не произнес в осуждение убийств вплоть до 1942 г., когда отец Филипович, возглавлявший банду убийц в Ясеноваце, был все же исключен из ордена францисканцев. В 1943 г. Степинац осудил расстрелы и высылку в лагеря смерти остававшихся еще в Хорватии евреев. Но реакция Его Преосвященства несколько запоздала. К этому времени, вероятно, уже 30 000 евреев были убиты, наряду с большинством цыган страны (многие из которых умерли, работая в нечеловеческих условиях на строительстве канала реки Савы); согласно же уточненным данным число погибших сербов лежит в пределах 300 000 человек. До Италии дошли сведения об устроенной усташами резне, и итальянская армия вступила на хорватскую территорию, объявив, что возьмет под защиту все проживающие там меньшинства. Но для большинства было уже поздно пытаться что-либо изменить. Зверства хорватов незаживающей раной запечатлелись в памяти сербов, отдаваясь эхом и во время последней сербско-хорватской войны 1990-х гг., вспыхнувшей после распада Югославии.
IV
Нерешительность приготовлений Гитлера к морскому вторжению в Великобританию объясняется в первую очередь тем фактом, что еще в конце июля 1940 г. его стали занимать планы куда более близкие его сердцу: захват России. Еще сначала 1920-х г. все помыслы фюрера были направлены на Восток. Уже в своем политико-автобиографическом трактате «Майн кампф» он напрямую заявил о завоевании «жизненного пространства» для немцев на востоке Европы. И неоднократно напоминал об этом представителям своего генералитета, в особенности после захвата власти нацистами 30 января 1933 г. Именно тогда он неустанно повторял о «германизации» в будущем
[262]. На встрече с высшим военным командованием в конце июля 1940 г. Гитлер объявил, что пришло время приступить к планированию операции. Для сокрушения Красной Армии, полагал он, Германии необходимо было от 80 до 100 дивизий. Мол, это детские игрушки по сравнению с вторжением во Францию
[263]. Армейское командование, изучив все за и против, пришло к заключению, что такое вторжение возможно не ранее весны следующего года, и планировщики генштаба ориентировались на май 1941 г.
Перспектива войны на два фронта не смущала Гитлера. Франция была устранена, Великобритания стояла на пороге краха. Что касается Красной Армии, она была ослаблена сталинскими чистками и в полной мере продемонстрировала неспособность к ведению боевых действий уже в войне с Финляндией. Славяне в любом случае были недочеловеками, неспособными дать серьезный отпор «расе господ». Большевизм еще больше ослабил их. Гитлер расценивал большевизм как результат мирового еврейского заговора, поработившего славян, и сделал их послушным инструментом в руках международного еврейства. Естественно, все это было не более чем досужие домыслы, без труда опровергаемые хотя бы тем, что сам Сталин представлял собой антисемита, который в 1939 г. сместил с должности даже своего министра иностранных дел Литвинова, еврея по происхождению. И все же, полагал Гитлер, если даже превосходящие Россию в расовом отношении западноевропейские державы ничего не стоило сокрушить, что, а таком случае, говорить о славянах? «Русские — неполноценная раса», — заявил Гитлер Браухичу и Гальдеру 5 декабря 1940 г. «Их армия никем не ведома», и немецким войскам потребуется не более 4—5 месяцев для сокрушения Советского Союза
[264].
Для нападения на Советский Союз, кроме идеологического приоритета «жизненного пространства», существовали также чисто прагматические причины. В течение 1940 г. и первой половины 1941 г. Третий рейх в большой степени зависел от поставок сырья из Восточной Европы. Договор о ненападении, подписанный Риббентропом и министром иностранных дел СССР Молотовым 24 августа 1939 г., оставался в силе. И 12 ноября 1940 г. Молотов лично прибыл в Берлин по приглашению Гитлера для обсуждения планов будущего сотрудничества двух держав. 10 января 1941 г. Советский Союз подписал новый торговый союз, который удвоил количество экспорта зерна из Украины в Третий рейх, что лишний раз убедило Гитлера в неисчерпаемости зерновых ресурсов Советского Союза, что являлось немаловажным фактором успешного ведения будущей войны с этой страной. Так что уступчивость Сталина в вопросе о торговых требованиях немцев особой роли для установления сроков вторжения не играла.
Независимо от предложений Советов Гитлер от своего плана отказываться не собирался. 18 декабря 1940 г. он издал приказ о подготовке кампании, целью которой было сокрушение Советского Союза в течение нескольких месяцев и которая должна была начаться весной 1941 г. Его поспешность была продиктована в т.ч. и рядом неудач в ходе попыток сокрушить Великобританию. К 1942 г., как он считал, наверняка и США вступят в войну на стороне союзников. И поражение Советов автоматически гарантирует Германии сильные позиции в последующих отношениях с американцами. Что, в свою очередь, подтолкнет Японию начать войну с Америкой в целях устранения серьезной угрозы для Японии с запада. Это усугубит процесс изоляции британцев, которые будут вынуждены сесть за стол переговоров. Именно это и составляло первопричину предстоящего вторжения в СССР в начале лета 1941 г. «Надежда Англии — Россия и Америка, — убеждал Гитлер своих генералов 31 июля 1940 г. — Если рухнут надежды на Россию, Америка также отпадет от Англии, так как разгром России будет иметь следствием невероятное усиление Японии в Восточной Азии»
[265]. «Господа в Англии ведь не глупцы; они лишь делают вид, что ничего не понимают, — заявил он фельдмаршалу Фёдору фон Боку в начале января 1941 г., — они поймут, что продолжение войны для них бессмысленно, если будет разгромлена Россия»
[266].
