Где же традиционная честь немецкого солдата? Я 13 лет прожил в Германии, и никто никогда меня не обокрал и не обманул. Но тут вдруг все они превратились в обыкновенных воров. Войдя в дома, они хватают, что под руку подвернется. В доме Пистолакиса они взяли даже наволочки и фамильные ценности. А у бедняков они забирают постельное белье. Ничем не гнушаются — ни картинами, ни даже металлическими дверными ручками
[256].
Если простые солдаты тащили все, что могли, офицеры-интенданты захватывали продовольствие в огромных количествах, хлопок, кожу и многое другое. Были реквизированы все доступные запасы оливкового масла и риса. За первые три недели оккупации на остров Хиос были отправлены морем 26 000 апельсинов, 4500 лимонов и 100 000 сигарет. Такие компании, как «Крупп» и «ИГ Фарбениндустри», отправляли в Грецию своих агентов, чтобы по бросовым ценам приобрести предприятия горной промышленности и другие
[257].
В результате этого массивного захвата экономики страны взлетели вверх число безработных и цены на продукты питания. В первую очередь, жертвами мародерства и всякого рода «реквизиций» стали фермеры, у которых без всяких церемоний немецкие агенты просто отбирали собранный урожай. Местные военные власти пытались удержать продовольствие внутри вверенных им регионов, всячески саботируя поставки в крупные города. Было введено нормирование продуктов питания, и если итальянцы все же пошли на дополнительные поставки в Грецию ради того, чтобы облегчить положение, власти в Берлине отказались последовать их примеру, мотивируя это тем, что, дескать, подобные меры серьезно осложнят положение с продовольствием в рейхе. Не заставил себя ждать голод. Горючее превратилось в недоступную роскошь, дома стояли нетоплеными всю довольно суровую зиму 1941—1942 гг. На улицах Афин появились голодные нищие с ведрами, куда собирали объедки. Дошло до того, что отчаявшиеся люди ели траву. А немецкие офицеры развлекались тем, что бросали голодным детям объедки и с интересом наблюдали, как те дерутся из-за них. Недоедание вызывало болезни, и люди умирали прямо на улицах греческой столицы. Зимой 1941—1942 гг. смертность возросла в 5—7 раз; согласно оценкам Красного Креста около четверти миллиона греков умерло от голода и болезней в период с 1941 по 1943 г.
[258].
В горных районах северной Греции вооруженные отряды нападали на немецкие колонны войскового подвоза, в результате этих внезапных атак немцы несли потери. В качестве «акции возмездия» по приказу командующего немецким соединением было сожжено 4 селения и расстреляно 488 греков из числа гражданских лиц. На острове Крит британские солдаты принимали участие в акциях сопротивления, в ходе которых был похищен немецкий генерал. Сомнительно, чтобы возымели действия жестокие меры, принимаемые немецкими войсками. Царивший в стране голод явно не способствовал попыткам вооруженного сопротивления в первый год оккупации, акции хоть и происходили, однако в силу отсутствия единого управления носили единичный характер.
III
Ситуация в оккупированной Югославии складывалась совершенно по-иному. Будучи в большой степени искусственным государственным образованием, пытавшимся объединить под одной крышей множество самых различных этнических и религиозных групп начиная с конца Первой мировой войны, Югославия постоянно играла роль арены ожесточенных распрей, резко усилившихся с приходом немцев. Германский рейх захватил северную часть Словении, расположенной к югу от австрийской границы, в то время как Италия завладела побережьем Адриатики (включая часть далматинских островов) и установила контроль над большей частью Черногории. Албания, с апреля 1939 г. итальянское владение, заняла большой кусок территории на юго-востоке, включая большую часть Косова и западной Македонии, поглотив и часть Черногории, а Венгрия — территорию Баки и другие области, находившиеся под их управлением до 1918 г.; болгары, так же урвавшие часть Македонии у греков, вошли в югославскую часть Македонии. Остальная часть страны была расколота надвое. Гитлер был настроен вознаградить ею своих союзников и наказать сербов. 10 апреля 1941 г., т.е. в день, когда немецкие войска вступили в Белград, лидер хорватских фашистов Анте Павелич при поддержке немцев объявил о независимости Хорватии, включая все области, населяемые хорватами, в т.ч. Боснию и Герцеговину. Молодое независимое государство Хорватия было намного больше, чем территориально урезанная Сербия. Павелич без промедлений вступил в союз с Германией и объявил войну союзным державам. Как и его аналог Квислинг в Норвегии, Павелич был экстремистом, пользовавшимся поддержкой определенных слоев общества. Адвокат по профессии и ярый националист по убеждениям, он сформировал свою организацию, после того как король Александр установил диктатуру с явным перевесом сербов. Тогда, в 1929 г., во время одной из демонстраций, переросших в столкновения с сербской полицией, погибло несколько хорватских националистов. Известные как усташи («повстанцы»), члены движения Павелича выиграли решающий ход в 1934 г., когда его агенты, сотрудничавшие с македонскими террористами, совершили покушение на короля Югославии Александра. Он был убит вместе с министром иностранных дел Франции Барту в Марселе, прибыв с официальным визитом во Францию. Организация Павелича была запрещена, а сам он был вынужден бежать в Италию, где усташи превратились в оголтелую фашистскую организацию, опиравшуюся на «расовую доктрину», объявившую хорватов представителями «западной расы», но никак не славянами. На усташей была возложена миссия спасения католического западного мира от славянско-большевистско-еврейской угрозы. К началу 1940-х гг., однако, он пользовался поддержкой не более 40 000 тысяч человек в стране с населением в 6 миллионов
[259].
Гитлер первоначально хотел назначить лидера умеренной Хорватской крестьянской партии Владко Мачека главой нового государства, но когда тот отказался, выбор пал на возвратившегося из изгнания Павелича. Павелич потребовал создания в Хорватии однопартийной системы и стал рекрутировать в усташскую армию молодежь из числа городских пролетариев. Одновременно с этим в Хорватии проводились огромные по масштабам этнические чистки. В результате из страны было изгнано 2 миллиона сербов, 30 000 цыган и 45 000 евреев. Часть сербов удалось склонить к принятию католической веры и тем самым хотя бы номинально превратить их в хорватов. Ультранационалистически настроенное студенчество и большая часть хорватского католического духовенства, в особенности представители монашеского ордена францисканцев, принимали самое активное участие в этой антигуманной акции. В обнародованном 17 апреля 1941 г. декрете черным по белому было написано, что любой виновный в покушении на честь хорватской нации будет обвинен в государственной измене и подлежит смертной казни. Другой декрет определил хорватов как арийцев и запрещал смешанные браки (браки с «не-арийцами»). Сексуальные отношения между мужчинами-евреями и женщинами-хорватками объявлялись противозаконными, хотя, если мужчина-хорват вступал в такую связь с еврейкой, такие действия элемента преступления не содержали. Все нехорваты были лишены гражданства Хорватии. Если с применением нового закона в городах усташи еще хотя бы формально соблюдали определенные правовые рамки, то в сельской местности ничего подобного не было. Приговорив к смертной казни около 300 человек сербов, включая женщин и детей, в городе Глина в июле 1941 г., усташи милостиво объявили амнистию жителям ближайших деревень, если те перейдут в католичество. 250 человек согласились и прибыли на церемонию в православную церковь в Глине. Но когда они вошли внутрь, их встретил не католический пастор, а усташская милиция. Усташи велели всем лечь на пол, после чего стали разбивать им головы дубинками с шипами. По всей Хорватии летом и осенью 1941 г. прокатилась волна насилия в отношении сербов. Были случаи, когда жителей сербской деревни сгоняли в здание местной церкви, после чего запирали наглухо двери, заколачивали окна, а церковь поджигали. Люди сгорали живьем. Солдаты усташской армии выкалывали глаза сербам-мужчинам, а женщинам отрезали ножами груди
[260].
