Но немцам сопутствовала удача. Мучительно медленно, с бесконечными остановками четыре колонны, каждая без малого 400 километров в длину, ползли по узким дорогам к Маасу. Вдоль колонны носились на легких самолетах регулировщики с тем, чтобы определить места возможных заторов. Танки зависели от бензозаправщиков, которые спешно перебрасывались далеко вперед на заранее определенные участки пути. Все боевые расчеты и водители трое суток не знали отдыха и держались разве что за счет выдаваемых медиками возбуждающих средств. В случае воздушной атаки колонны бронетехники оказались бы предельно уязвимы. И все же этого удалось избежать, поскольку союзники никак не желали видеть в них основные силы противника. Выйдя к Маасу 13 мая 1940 г., немецкие части попали под обстрел. Это была первая попытка французов остановить их. Клейст вызвал около 1000 самолетов люфтваффе для нанесения бомбовых ударов по позициям французов. Накатываясь волнами, самолеты в течение 8 часов обрабатывали французов, вынуждая их искать убежища и сводя на нет боевой дух солдат. Немцы сбросили на воду реки сотни резиновых шлюпок и в трех местах благополучно форсировали Маас, прорвав французскую линию обороны и создав плацдарм на левом берегу, что дало возможность саперам навести понтонный мост, по которому немецкие танки переправились на другой берег
[200].
Это был решающий прорыв. Правда, немецкие силы по-прежнему оставались уязвимы в случае контратак противника, но французы замешкались, так и не успев отреагировать на изменение обстановки, а потом, убедившись, что Клейст, вместо того чтобы развернуть силы на восток и атаковать линию Мажино с тыла, как ожидалось, развернул свои части на запад, направившись в знаменитый созданный Манштейном «серп», предназначенный для сковывания сил союзников в Бельгии и принуждения их атаковать наступавших с севера немцев, чтобы потом совместными усилиями сбросить союзников в море. Выйдя к Маасу, французы в значительной степени превосходили немцев по числу введенных в бой танков. Но баки многих машин были пусты, и в результате немцам не составило труда вывести их из строя. Авиация союзников была сосредоточена слишком далеко, в центральной и северной части Бельгии, а когда наконец прибыла, так и не сумела определить наземные цели для атаки. Следует отметить, что союзники понесли серьезные потери в воздухе от слаженно действовавшей системы войсковой ПВО: британцы потеряли 30 бомбардировщиков из 71 машины. А тем временем немецкие танки по равнинной местности бодро продвигались на запад. Случалось, что командующие немецкими танковыми подразделениями в задоре наступления все дальше и дальше отрывались от главных сил, действуя вразрез с распоряжениями своих куда более осмотрительных командиров. Французские войска на марше были поражены тем, что немцы успели так далеко продвинуться на запад. Французское верховное командование было в растерянности. В штабах рыдали генералы, узнавшие о скорости и успехе немецкого наступления. Утром 15 мая 1940 г. премьер-министр Франции Поль Рейно созвонился с Черчиллем. «Мы разгромлены», — сообщил он. Французы сами лишили себя резервов, бросив в сражение за Бельгию все имевшиеся в их распоряжении силы. 16 мая 1940 г. Черчилль прибыл в Париж на экстренное совещание с французским правительством. «На лицах всех читалось глубокое уныние», — писал он впоследствии. Главнокомандующий вооруженными силами Франции генерал Морис Гамелен, не скрывая отчаяния, признал, что не смог организовать контратаку: «относительная малочисленность войск, относительная слабость вооружений, слабость методов управления войсками», пояснил генерал, беспомощно пожимая плечами, как позже отмечал Черчилль
[201].
19 мая 1940 г. Рейно освободил Гамелена от занимаемой должности. За Гамеленом прочно укрепилась репутация человека весьма осторожного, и теперь пресловутая осторожность вышла боком главнокомандующему. На смену Гамелену пришел генерал Максим Вейган, всеми уважаемый ветеран Первой мировой войны, ушедший в отставку еще в 1935 г. Но было уже слишком поздно. На следующий день первые немецкие танки вышли к проливу Ла-Манш. Союзнические армии в Бельгии теперь были окружены немецкими частями с трех сторон, не считая моря. Вейган решил, что натиск немецких танков можно остановить нанесением одновременных ударов с севера и юга, но вскоре стало ясно, что ситуация уже приобрела необратимо хаотический характер, и ни о каких ударах или контрударах говорить не приходилось. На встрече с бельгийским монархом Вейган понял, что король Леопольд уже смирился с поражением. Никакой связи между британскими и французскими войсками не существовало. Все попытки определить местонахождение главнокомандующего британскими силами лорда Горта оставались тщетными. Французский генерал, командующий северной группировкой сил, погиб в автокатастрофе, а заменить его было некем. Запланированный контрудар благополучно потонул в океане путаницы взаимных обвинений. Британцы поняли несостоятельность французов, французы — ненадежность британцев. С капитуляцией Бельгии 28 мая обстановка лишь ухудшилась. Услышав о том, что бельгийцы сложили оружие, Рейно, как говорили, «побелел от гнева», а Дэвид Ллойд Джордж, бывший во время Первой мировой войны премьер-министром Великобритании, писал, что будет очень трудно «отыскать пример большего вероломства и трусости, чем поведение короля Бельгии». И когда три танковые группировки германских сил двинулись с севера и запада для соединения с четвертой, наступавшей через Бельгию с восточного направления, британцы и французы отступили к порту Дюнкерк
[202].
В день, когда Гамелена отправили в отставку, британское правительство, предвидя именно такой ход событий, приступило к подготовке эвакуационного флота, собрав все имевшиеся в наличии надводные суда, военные и гражданские, независимо от тоннажа и назначения для вывоза остававшихся в Бельгии сил. Под обстрелами и бомбардировками немецких пикирующих бомбардировщиков 860 судов, из них приблизительно 700 британских, сумели пробиться к побережью в районе Дюнкерка, забрать на борт почти 340 000 солдат и доставить их в Англию. Но если бы не Гитлер, отдавший приказ остановить наступление, спастись удалось бы куда меньшему числу. Но Рунштедт все же сумел довести до понимания фюрера, что измотанным в боях войскам необходима передышка перед решающим броском на Париж. Ни командующий армией Браухич, ни командующий группой армий «Б» Фёдор фон Бок, действовавшей на северном фронте, не могли понять этого. Бок как раз убеждал Браухича в необходимости срочно продолжить наступление: «У Дюнкерка до сих пор продолжается эвакуация англичан! И когда мы доберемся туда, их уже и след простынет! Приостановление наступления танковыми частями — непростительная ошибка!»
[203] Однако Гитлер поддержал Рунштедта, видящего в этом возможность лишний раз утереть нос своему генералитету, осадив его. Когда Браухич все же убедил Гитлера продолжить наступление, эвакуация шла полным ходом, и немцам приходилось уже с трудом отражать ожесточенное сопротивление французов и англичан. Вот что с очевидным раздражением писал фон Бок в своем дневнике 30 мая 1940 г.: «Мы продолжаем наступать. Бои идут тяжелые, англичане яростно сопротивляются, мои дивизии на последнем издыхании».
