Пробираемся через руины к университету, к университетской библиотеке. Она тоже была сожжена немцами в 1914 г. и восстановлена (и вновь заполнена книгами?) на пожертвования американских учебных заведений».
«Величественное здание библиотеки полностью выгорело. Руины все еще дымятся. Некоторые балки, на которых держится крыша, еще на месте. Фасад в тюдоровском стиле, почерневший от копоти, держится горделиво, но немецкий солдат подбежал предупредить меня, чтобы я слишком близко не подходил, потому что стены могут в любую минуту обрушиться. Но мы все-таки подошли вплотную.
Меня заворожили надписи на камнях. Некоторые я записал на клочке бумаги: «Школа Финна»; «Университет Рочестера»; «Академия Филипса»; «Эндовер»; «Университет Иллинойса»; «Американская ассоциация жещин-преподавателей университетов»; «Средние школы города Филадельфия в Пенсильвании». И так далее. Эти заведения и многие другие передали деньги на восстановление библиотеки. Я ищу знаменитую надпись, вокруг которой велось так много глупых споров (сегодня они уже не кажутся такими глупыми) между некоторыми американскими жертвователями и бельгийскими властями в ту пору, когда в 1925 г. я впервые приехал в Европу. Тогда здание только что отстроили. Не могу ее найти. Пытаюсь вспомнить точный текст и тоже не могу. Кажется, там было что-то вроде: «Разрушено германской яростью; восстановлено американским великодушием».
«А книги?» — спросил я у коменданта, который все больше производил на меня впечатление порядочного человека.
«Сгорели, — ответил он, — видимо, все»
[195].
Наступление германских войск продолжалось, встречая ожесточенное сопротивление бельгийской армии. Имея в распоряжении всего 22 дивизии, бельгийские вооруженные силы оказали куда более достойный отпор, чем голландцы. Однако, невзирая на это, они были разгромлены. 28 мая 1940 г. бельгийский король Леопольд III, без каких-либо консультаций с британцами и французами, отдал приказ капитулировать. Наотрез отказавшись последовать в лондонское изгнание, Леопольд остался в оккупированной стране и до конца войны находился на положении интернированного
[196].
Решение бельгийского короля капитулировать было в большой степени продиктовано развитием событий на юге страны. 10 мая 1940 г., т.е. в тот же день, когда германские войска вторглись в Бельгию и Голландию, крупные силы немцев начали скрытное продвижение через Арденны. Французы не сомневались, что окажут отпор немецкому вторжению. Перевооружение армии продолжалось, причем достаточно быстрыми темпами, и к началу 1940 г. французы располагали приблизительно 3000 современных и боеспособных танков (для сравнения немцы имели около 2500 танков, к тому же не столь совершенных) и приблизительно 11 000 артиллерийских орудий (немцы имели 7400). В целом, 93 французских и 10 британских дивизий противостояли в общей сложности 93 немецким дивизиям. К весне 1940 г. у французов было 647 самолетов-истребителей, 242 бомбардировщика и 489 разведывательных самолета на территории Франции; у британцев 261 истребитель, 135 бомбардировщиков и 60 разведывательных самолетов, что в общей сложности составляло 2000 боевых самолетов. Силы германских люфтваффе в указанный период имели приблизительно 3578 боевых самолетов, причем боеготовых, но если приплюсовать силы бельгийских и голландских ВВС, перевес складывался явно не в пользу рейха. Однако, несмотря на недавнюю поставку 500 современных американских самолетов, многие из французских машин были устаревшими, и ни британцы, ни французы не обладали теми навыками боевого применения авиации в роли средства поддержки наземных сил, какие немцы блестяще продемонстрировали в Польше. В результате действовавшие в Голландии, Бельгии и Франции немецкие пикирующие бомбардировщики сумели подавить зенитную оборону противника, разрушить его коммуникации и добиться тем самым полного превосходства в воздухе до того, как силы ВВС союзников соответствующим образом отреагировали. Кроме того, союзники по непонятным причинам держали часть самолетов в запасе, в то время как люфтваффе бросили для проведения операции практически весь боевой состав. Это была дерзкая игра, в ходе которой немцы потеряли не менее 347 самолетов, включая большинство десантных самолетов и планеров, ранее с успехом использованных в Голландии и Бельгии, но в итоге немцы выиграли
[197].
В целом, французская разведка оказалась не в состоянии установить дату немецкого вторжения. Кое-какая информация о военных приготовлениях имелась, но она оставалась разрозненной, и никто не удосужился систематизировать и проанализировать ее с целью создания объективной картины обстановки. Французские генералы пребывали в уверенности, что у немцев все еще в ходу захваченные ранее планы. До сих пор следуя концепциям Первой мировой войны, французское командование не сумело предугадать, насколько быстро и далеко способны продвинуться немецкие бронетанковые дивизии. А между тем, со времен траншейной войны 1914—1918 гг. успели появиться такие принципиально новые виды вооружений, как авиация и танки, что не могло не изменить самого характера войны. Отныне выигрывал тот, кто решительно и без промедлений наступал, бросая в бой авиацию и танковые клинья. Расположившись далеко за линией фронта, якобы в целях обеспечения лучшего обзора, французские генералы стали заложниками ненадежных линий коммуникаций и не торопились реагировать на стремительно менявшуюся обстановку. 57 дивизий были вскоре сосредоточены для отражения германского удара с территорий Голландии и Бельгии. Однако немцы бросили на упомянутый участок всего 29 дивизий, а пока французы размещали одну за другой свои 36 дивизий вдоль линии Мажино, немцы перебросили туда лишь 19 дивизий. Наиболее мощная немецкая группировка, 45 дивизий, включая элитные части, лучше остальных вооруженные и обученные, была готова к предстоящему прыжку через Арденны. Неудивительно, что, по крайней мере на начальном этапе, французы сумели организовать довольно сильную оборону на севере, отбросив немцев после первого в военной истории танкового сражения под Аннюром. Но все решалось южнее, где генерал Эвальд фон Клейст возглавлял мощнейший кулак наступления — 134 000 солдат, 1222 танка, 545 единиц другой бронетехники и почти 40 000 грузовиков и автомобилей, проведя их через узкие лесистые долины Арденн, в результате чего возникла «самая большая автомобильная пробка, когда-либо происходившая на территории Европы к тому времени»
[198].
Замысел этот был чреват риском, и немалым. У немцев практически не оставалось резервов. В случае неудачи их ждали разгромные контрудары противника. Как писал в своем дневнике Фёдор фон Бок, самый компетентный, хотя и склонный к консерватизму генерал, командовавший группой армий «Б», действовавшей в Арденнах: «С подобным вариантом проведения операции я согласиться не могу, поскольку она обречена на пробуксовку, если, конечно, французы, не совсем лишились рассудка»
[199].
