Немногие немцы смогли быстро приспособиться к новой жизни. До сих пор находятся такие, кто сожалеет о крушении Третьего рейха. Бывшие военачальники Гитлера, которые взялись писать мемуары, отстаивали довольно неправдоподобное, но долгие годы весьма популярное мнение о том, что они бы сумели победить, если бы им не мешал фюрер. В этих книгах командование вермахта на Восточном фронте не подвергалось ни малейшей критике и потому десятилетиями не вызывало никаких сомнений. Генерал Готгард Хейнрици был захвачен союзниками 28 мая 1945 г. и вернулся в Германию лишь в 1948 г. До самой смерти он был убежден в том, что сражался за правое дело — дело рейха. Он умер 13 декабря 1971 г.
[1690]. Фельдмаршалу Федору фон Боку повезло меньше. 3 мая 1945 г., все еще находясь в принудительной отставке с лета 1942 г., он отправился вместе с женой, падчерицей и другом на машине в Ольденбург, где надеялся повидаться со своим другом фельдмаршалом Манштейном и обсудить итоги войны. Его автомобиль заметил британский истребитель, который затем спикировал и атаковал. Машина загорелась. Единственным, кто выжил, оказался сам фельдмаршал, который едва выбрался наружу. Позже его подобрали и доставили в госпиталь. На следующий день фон Бок скончался от полученных ранений
[1691]. Что касается других военачальников, то Вальтер фон Браухич умер в британской тюрьме в 1948 г. Герд фон Рундштедт был арестован и допрошен британскими войсками, а затем освобожден по состоянию здоровья (умер в 1953 г. ). Сдавшийся в Сталинграде Фридрих Паулюс жил в ГДР и до самой смерти в 1957 г. внешне оставался верен коммунизму, который принял в плену. Эриха фон Манштейна британский военный суд в 1949 г. приговорил к 15 годам тюрьмы за преступления против мирного населения. Он вышел на свободу в 1953 г. и занял пост военного советника правительства ФРГ. Умер Манштейн в 1973 г. Как и выдающегося мастера танковых сражений Гейнца Гудериана, который сразу после войны оказался за решеткой и в 1954 г. умер, многие уважали Манштейна за его полководческое искусство. Вопросы о его причастности к нацизму и его преступлениям остаются во многом нерешенными.
Если говорить об офицерах, то мемуарист и автор множества писем Вильм Хозенфельд был пленен советскими войсками 17 января 1945 г. во время отступления из Варшавы и посажен в тюрьму. Во время заключения его здоровье пошатнулось, и 27 июля 1947 г. он перенес инсульт. К тому времени Хозенфельд написал немало писем своим друзьям и родным, отчаянно пытаясь вспомнить всех спасенных им евреев и поляков, чтобы попытаться получить их ходатайство о своем освобождении. Некоторые люди подали свое прошение, но напрасно. Как член германского командования, руководившего подавлением Варшавского восстания в 1944 г., Хозенфельд был обвинен в военных преступлениях и приговорен к 25 годам тюремного заключения. 13 августа 1952 г. он перенес второй инсульт — на этот раз со смертельным исходом
[1692]. Многие другие немецкие военнопленные в течение десяти лет содержались в советских трудовых лагерях и вышли на свободу лишь в середине 1950-х гг. Большинство из них с трудом адаптировалось к мирной жизни. Солдат и бывший штурмовик СА Герхард М. вдруг обнаружил, что в новом мире, в котором он очутился 8 мая 1945 г., самым невыносимым оказался запрет на ношение военной формы вермахта. «Мне всегда нравилось носить форму, — писал он в своем дневнике, — и не только из-за серебряных знаков отличия... Но по большей части из-за того, что она лучше сидела, а в галифе я выглядел солиднее»
[1693]. Герхард не мог понять, почему ему не позволяют вернуться к своей довоенной работе пожарного. «Конечно, — сказал ему новый начальник пожарной охраны, — вы, нацисты, многим рисковали, но теперь с этим покончено». Герхард так и не понял, почему ему отказали. «Я никак не мог успокоиться», — писал он и с горечью размышлял о войне, которую «наши руководители, восстановив Германию до образцового состояния, развязали против всего мира и тем самым позволили уничтожить все, что было создано предыдущими поколениями, и все только потому, что хотели войти в историю великими полководцами»
[1694]. Герхард вернулся на прежнюю работу лишь спустя 9 лет
[1695].
Другим также было нелегко смириться с новой жизнью и самокритично дистанцироваться от нацистского прошлого. Как и многие другие, бывшая активистка Союза немецких девушек Мелита Машман, опасаясь мести союзников, с поддельными документами скрывалась в Австрийских Альпах, меняла на еду вещи, случалось и подворовывала. Так продолжалось до середины 1945 г., пока ее наконец не арестовали и не опознали. Во время своего заключения Мелита окончательно поняла, что Третьего рейха больше нет. По ее воспоминаниям, самым приятным в тюрьме было вынужденное безделье, которое дало ей время поразмыслить и отдохнуть после долгих лет тяжелого и напряженного труда на благо нацизма. По словам Мелиты, непродолжительный курс «перевоспитания», который она прошла в тюрьме, оказался совершенно никудышным, а сами воспитатели зачастую были невежественнее девушки из среднего класса, которой нередко удавалось их переубедить. Она отказывалась верить рассказам о лагерях смерти и считала фотографии, которые ей показывали, подделкой. В 1946 г. Мелита услышала по радио заключительную речь руководителя Гитлерюгенда Бальдура фон Шираха на Нюрнбергском процессе, в которой нацист признал свою вину. Она почувствовала себя обманутой и списала это на стресс от пребывания в тюрьме. Судя по ее дневникам, Мелита продолжала верить в то, что «национал-социализм как идея расового обновления Великогерманского рейха и объединенной Европы... являлся наиболее значительной политической концепцией нашего времени». По ее мнению, гораздо достойнее пройти денацификацию и сохранить верность старым идеалам, нежели попасть в категорию соучастников и оказаться за бортом. И в течение нескольких лет Мелита сохраняли свой прежний идеализм, помогая бывшим нацистам и зачастую отдавая им большую часть своих сбережений. Лишь 12 лет спустя она сумела отдалиться от нацистского прошлого и благодаря дружбе с пастором-евангелистом ушла в религию. Мелита поступила в университет и активно знакомилась с иностранными студентами, представителями других национальностей. Окончательно порвать с идеологией, поглотившей большую часть ее молодости, ей помогли рассказы об отдельных судьбах евреев, живших в Варшаве и угодивших в концлагеря, которые начала читать. Мелита пришла к выводу, что нацизм обладал способностью покорять толпы наивных молодых идеалистов, которые с восторгом его принимали и были настолько преданы его идеям, что ничего вокруг не замечали. Тем не менее сама Мелита осталась восприимчива к всякого рода идеологиям и впоследствии всерьез посвятила себя индийскому спиритизму
[1696].
