Эмиграция, благодаря которой более половины всех евреев выехали из Германии с начала 1933 г., таким образом, отодвинулась на задний план в связи с острой нехваткой рабочей силы в рейхе — евреями уже не гнушались даже на военных заводах. Лишь примерно 15 000 человек евреев удалось получить убежище в нейтральных странах в течение 1940 г. Приблизительно 1000 человек добрались до Бразилии с помощью виз, организованных Ватиканом и финансированных частными лицами из США в 1939 г. И что самое удивительное, даже японский консул в Литве, Праге и Кёнигсберге в 1939—1941 гг., Киуне Сугихара, чьей святой обязанностью было присматривать за чисто военными событиями, по своей инициативе стал выдавать транзитные визы для Японии всем евреям, которые к нему обращались, даже при отсутствии разрешения на въезд в страну. Примерно из 10 000 евреев, получивших такого рода визы, возможно, половина сумела незаконным путем попасть с ними и в Канаду, и в США, и в другие государства
[111]. Незаконная эмиграция в Палестину продолжалась, причем стимулируемая гестапо, однако британские власти этой подмандатной Соединенному Королевству территории стали чинить препятствия на пути евреев из опасений, что, в конце концов, терпение палестинцев исчерпается: так, в ноябре 1940 г. англичане запретили сойти на берег пассажирам прибывшего в палестинский порт через Дунай и Черное море корабля с еврейскими беженцами на борту; беженцев пересадили на другое судно, которое должно было доставить их в Румынию, и только после того, как судно налетело на мину и взорвалось, а 251 пассажир погиб, британские власти позволили остальным сойти на берег и обосновываться на палестинской территории. Международный порт Шанхая, в отличие от этого, не увлекался наложением иммиграционных ограничений и оставался открытым до декабря 1941 г., т.е. до начала войны на Тихом океане; к лету 1941 г. туда сумели добраться более 25 000 еврейских беженцев из самых разных стран Европы, включая и Германию, пробравшись в Азию через Венгрию или Скандинавию, а также по Транссибирской железной дороге, а потом уже морским путем
[112].
Евреи, остававшиеся в Германии, были теперь всецело сосредоточены в Берлине. Несмотря на их чрезвычайно осложнившееся положение, они могли продолжать вести социальную и культурную жизнь, не в последнюю очередь из-за существования еврейской Лиги культуры, издававшей книги и периодические издания, организовавшей концерты и постановки спектаклей, лекций и кинопоказы. Естественно, только с одобрения стоявшего во главе этой организации нациста Ганса Хинкеля, «ограждавшего» «германское» культурное наследие от того, чтобы оно распространялось Лигой. В чрезвычайных условиях военного времени стало значительно труднее продолжать идти прежним путем, в особенности за пределами Берлина
[113]. Интересы еврейского сообщества в рейхе представляла Ассоциация евреев рейха, которой режим поручил (по категорическому приказу Гитлера) вопросы благотворительности, организацию образования, в т.ч. профессионального, эмиграции и поиски рабочих мест для членов еврейского сообщества. В январе 1939 г. Лига культуры по распоряжению нацистов была эффективно включена в Ассоциацию, в основном ради обеспечения себе доступа к финансовым средствам для осуществления содействия эмиграции евреев. Был создан новый исполнительный комитет, состоявший из представителей Ассоциации и еврейских религиозных конгрегаций Берлина и Вены. Однако, несмотря на явную скудость фондов, качество предложений Лиги оставалось на высоте: ставились спектакли французских классиков, в частности Мольера и других, исполнялись симфонии Малера и Чайковского, в провинциальных городах для еврейских зрителей выступали и группы камерной музыки. Религиозная жизнь тех, кто принадлежал иудейскому вероисповеданию, также продолжалась, хотя после разрушения синагог Германии во время погромов 9—10 ноября 1938 г. это было сопряжено с известными трудностями.
В самом рейхе никаких гетто не было организовано, но в 1940—1941 гг. евреев стали изгонять из принадлежавших им квартир и домов и переселять в куда более стесненные условия — эхо того, что одновременно происходило в куда больших масштабах и куда бесчеловечнее на территории оккупированной Польши. Ссылаясь на закон от 30 апреля 1939 г., дававший муниципальным властям право выселять еврейских арендаторов при условии наличия альтернативной жилплощади, муниципалитеты приступили к сосредоточению еврейского населения в определенных местах, навязывая домовладельцам их в качестве новых квартиросъемщиков, что опять же оговаривалось в уже упомянутом законе. Во многих случаях «альтернативной жилплощадью» служили непригодные для проживания бараки и им подобные здания: в Мюнгерсдорфе под Кёльном 2000 евреев были помещены в бывшем форте по 20 человек на комнату. Всего с начала войны было создано приблизительно 38 таких «лагерей для проживания». Из-за начавшейся войны у евреев были конфискованы все принадлежавшие им радиоприемники, а в 1940 г. их лишили и телефонов. Их и без того жалкие доходы облагались все новыми и новыми налогами. Евреев лишали продовольственных и промтоварных карточек. Все новые и новые полицейские инструкции, указы и всякого рода подзаконные акты до предела осложняли их жизнь, которую все труднее и труднее было соотнести с соблюдением упомянутых предписаний. Сразу же после начала военных действий немецкие евреи были обязаны соблюдать комендантский час, кроме того, их серьезно ограничили во времени совершения покупок в магазинах. Им разрешалось делать покупки только в определенных магазинах, находившихся в собственности «арийцев», причем в строго определенное время (принадлежавших евреям магазинов больше в рейхе не осталось). Для евреев определялись и более низкие рационы пищи и нормы отпуска одежды, чем для неевреев, им, в частности, запрещалось приобретать изделия из шоколада. Гиммлер в октябре 1939 г. объявил, что любой еврей, нарушивший существующие предписания, отказавшийся выполнить те или иные указания или попытавшийся оказать сопротивление государству, подлежал аресту и отправке в концентрационный лагерь. Полномочия полиции и других властей по части издевательств и преследований евреев росли не по дням, а по часам: в прирейнском Крефельде, например, расследования гестапо, так или иначе связанные с евреями, составляли 20% от всех остальных, а с началом войны их число возросло уже до 35%. А весной 1941 г. Гиммлер объявил, что, дескать, еврей, заключенный в тюрьму или в концентрационный лагерь, останется там до окончания войны
[114].
