Некоторые заговорщики избежали смерти и, пережив Третий рейх, рассказали обо всем потомкам. Среди них оказался Фабиан фон Шлабрендорф, который 3 февраля 1945 г. вместе с судьей и официальными лицами укрылся в подвале Народной судебной палаты, когда авиаудар союзников уничтожил здание. Балка пробила пол первого этажа и потолок подвала — Фрейслер погиб на месте. Больше никто не пострадал, однако судебное разбирательство пришлось отложить. В середине марта суд возобновился, но к тому времени вердикт оттягивали по причине неизбежного поражения Германии в войне. В итоге Шлабрендор-фа оправдали в связи с тем, что во время следствия он подвергался незаконным пыткам, хотя несколькими месяцами ранее это никого не беспокоило. После провала заговора были казнены или покончили жизнь самоубийством в общей сложности около тысячи человек. Кроме того, Гиммлер объявил, что все причастные к столь гнусному преступлению против родины, должно быть, имели плохую наследственность, и арестовал жен и детей, а если таковых у обвиняемых не было, их братьев, сестер, родных и двоюродных, родителей и прочих родственников многих заговорщиков, обосновав это тем, что в Германии традиционно карали не только злодеев, но и членов их семей. Супругу Штауффенберга сослали в концлагерь Равенсбрюк, а его детям выдали новые документы и отправили в приют. Среди тех, чьи семьи пострадали от репрессий, оказались Гёрделер, Хам-мерштейн, Остер, Попиц, Тресков, Тротт и другие. Имущество и сбережения заговорщиков и их близких были конфискованы
[1444].
По различным причинам, как банальным, так и специфическим, наиболее значительный и массовый заговор против Гитлера с момента его прихода к власти провалился и, кроме того, повлек за собой самые ужасные последствия едва ли не для всех, кто был в нем замешан. Заговорщики не только не сумели устранить фюрера, но и предотвратить утечку информации о том, что он выжил, за стены полевого штаба. Они готовились слишком небрежно и мало внимания уделяли деталям. При том что авторитет Гитлера резко падал, поддержки Геринга, Гиммлера и Бормана с лихвой хватило, чтобы вынудить колеблющихся старших офицеров, таких как Фромм и Клюге, отказаться от участия в мятеже. Геббельс, Гитлер, Гиммлер и сотрудники СС действовали оперативно и решительно, тогда как заговорщики медлили. Соучастники не убедили ключевые фигуры в военном командовании оказать им поддержку; хотя в критический момент многие старшие офицеры уже знали, что шансов победить почти не оставалось, большинство из них все же придерживалось строгой воинской дисциплины, обязывавшей их беспрекословно выполнять приказы командования. Они считали воинскую присягу неприкосновенной, а убийство главы государства — государственной изменой. Типичное отношение к заговору продемонстрировал генерал Готгард Хейнрици, который в своем дневнике настаивал на святости клятвы, данной Гитлеру им самим и многими другими солдатами, и резко критиковал действия заговорщиков в июле 1944 г.
[1445].
Те, кто решился поддержать попытку переворота, всегда были в меньшинстве. Некоторые высшие армейские чины, несомненно, попали под влияние денег, которыми их щедро осыпал Гитлер. Многих офицеров сковывал страх: они боялись, что их обвинят в пораженчестве и заклеймят «вероломными предателями», которые, по их мнению, были виновны в неудачах Германии в Первой мировой войне. В целом идеи заговорщиков не отличались прогрессивностью, и при всех попытках выработать единую для всех оппозиционеров программу между ними оставались расхождения по многим принципиальным вопросам. Однако наиболее здравомыслящие из них еще в 1944 г. понимали, что покушение станет скорее моральным жестом, нежели политическим актом. Если бы их прежние попытки, как это было, например, в 1943 г., увенчались успехом, можно было ожидать куда более значительных изменений. Но заговорщиков изначально преследовал злой рок. Сумей Штауффенберг убить Гитлера, вероятнее всего, это привело бы к гражданской войне между армейскими подразделениями, выступившими бы на стороне мятежников, и теми, кто остался верен режиму и кому была гарантирована поддержка СС. Однако даже в этом случае вероятность победы оппозиции оставалась ничтожной: войска заговорщиков уступали своим противникам и силой, и числом. Союзники не были склонны вести переговоры, и, более того, едва новость о попытке покушения на Гитлера достигла Лондона и Нью-Йорка, как ее тут же презрительно отвергли, посчитав очередной мышиной возней во властных структурах нацистов. Часть заговорщиков рассчитывала, что переворот будет способствовать заключению ими с западными союзниками сепаратного мира, но и англичане, и американцы, прекрасно понимая это, куда больше тревожились, каков будет от этого ущерб для их союза с Советами; ни Черчилль, ни Рузвельт не воспринимали всерьез подобный сценарий
[1446].
Целью заговорщиков был военный переворот, однако при всех стараниях Штауффенберга заручиться более широкой поддержкой через переговоры с социал-демократами, такими как Лебер, военно-консервативная оппозиция в целом не снискала авторитета у населения Германии
[1447]. Однако гибель Гитлера могла ускорить распад режима, ослабить узы верности, которые даже в середине 1944 г. все еще связывали с фашизмом слишком многих немцев, и на несколько месяцев раньше завершить войну, тем самым избавив от гибели миллионы человек с обеих сторон. Этого было более чем достаточно, чтобы рискнуть. Договоренности, которых достигли заговорщики, и поступки, которые они совершили, достались им дорогой ценой. Но в конце концов, сложа руки они не сидели. Общий настрой всех участников Сопротивления косвенно выразил в своем последнем письме матери граф Петер Йорк фон Вартенбург. Незадолго до своей казни он написал: «Отнюдь не амбиции и не жажда власти подтолкнули меня к действию. Мои поступки были продиктованы исключительно патриотизмом, переживаниями за судьбу моей Германии, которая развивалась вот уже две тысячи лет»
[1448]. Германия Вартенбурга, равно как и всех заговорщиков, была страной прошлого, причем прусского прошлого, и граф постепенно осознал, что Гитлер всеми способами старался уничтожить ее.
Глава 7
Падение
«Последняя искра надежды»
I
В конце июля 1943 г. в Гамбурге, прочесывая развалины после авианалета союзников, бригада спасателей извлекала из-под груды камней 15-летнего мальчика, живого и невредимого. Отблагодарив своих спасителей, Ульрих С. присоединился к направлявшейся из города колонне беженцев и спустя несколько дней приютился у своего дяди, жившего в близлежащей деревне. Будучи сыном убежденных социал-демократов, мальчик не желал иметь с войной ничего общего и спрятался на чердаке дядюшкиного дома в лесу, чтобы не попасться на глаза Гитлерюгенду. Он следил за событиями, слушая радиопередачи Би-би-си, и, чтобы не чувствовать себя в изоляции, вел дневник под названием «Говорит враг!». Запись, датированная 20 июля 1944 г., точно отражала его отношение к происходящему: «К сожалению, грязную псину чудом не ранило... Вероятно, на сей раз Гитлер избежал кары, но совсем скоро этот кровавый убийца получит заслуженное»
[1449]. После первых судов над заговорщиками Ульрих написал: «Их замысел доведут до конца. Нацисты хотят пожертвовать всем народом, лишь бы хоть немного отсрочить свое падение»
[1450].
