Проводились эксперименты и для отыскания средств излечения фосфорных ожогов от зажигательных бомб. В ноябре 1943 г. с санкции Гиммлера Эрнст Гравиц приказал одному из докторов СС смазать фосфором руки пятерых заключенных Бухенвальда, а затем поджечь. По свидетельствам выживших, боль была невыносимой. Мазь, которую позже приложили к ранам, не помогла, и некоторые пациенты скончались
[1378]. В Заксенхаузене и Нацвейлере иприт, вызывавший мучения солдат во время Первой мировой войны, который, как опасались, могли использовать во время налетов бомбардировщики союзников, одним заключенным вводился с помощью инъекций, а других заставляли его вдыхать либо принимать в жидкой форме. Одни узники получали кожно-нарывные раны, у других он вызывал отравления. Трое человек умерли во время экспериментов весной 1943 г., однако сотрудничавшие с «Аненэрбе» ученые докладывали об успехах. Во время последующих опытов с фосгеном погибло четверо русских военнопленных, были жертвы и в декабре 1944 г. во время экспериментов с ипритом в лагере Нейенгамме. В ходе перечисленных экспериментов, проводившихся под покровительством Карла Брандта и СС — во многих случаях с санкции самого Гитлера, — опасных, зачастую мучительных, а иногда приводивших к смертельному исходу, в качестве подопытных людей использовались бесправные узники концентрационных лагерей. Ни одно их этих изуверских исследований не принесло пользы ни немецким солдатам, ни морякам, ни летчикам
[1379].
IV
Заключенных лагерей также использовали в экспериментах, не имевших никакой явной либо предполагаемой научной ценности. Ведущей фигурой этого направления являлся доктор Йозеф Менгеле, главный врач Освенцима. Менгеле был ассистентом известного ученого-евгениста барона Отмара фон Фершуера в университете Франкфурта-на-Майне. Менгеле публиковал научные статьи, в которых пытался доказать, что строение нижней челюсти зависит от расы, как и расщепление неба и деформация органов слуха, известная как fistulae auris. Менгеле был членом НСДАП и СС, с 1940 г. служил в войсках СС на Восточном фронте в чине офицера санитарной службы. Здесь доктор был награжден Железным крестом 1-го класса и получил ранение в бою. В мае 1943 г. его перевели в Главное административно-хозяйственное управление СС, а в конце месяца направили в Освенцим, где он сразу же произвел впечатление на арестантов ладно сидевшей формой, начищенной до блеска обувью, обходительными манерами и привлекательной внешностью. Все это усиливало драматический контраст между Менгеле и безликой массой оборванных, истощенных узников. В Освенциме он нашел возможность продолжить свою карьеру ученого после вынужденного перерыва на службу на фронте. Одним из его исследовательских проектов было изучение номы (водяного рака), болезни, при которой в результате длительного голода происходит гнилостное разрушение слизистой оболочки щеки, а на отмерших участках обнажаются зубы и челюстные кости. В поисках возможных наследственных причин заболевания, а также полагая, что ему в большей степени подвержены цыгане, Менгеле лечил множество зараженных детей витаминами и сульфаниламидами, значительно улучшив их самочувствие
[1380].
Однако лечение детей являлось для доктора скорее средством, нежели целью. Едва начиналось восстановление больных, достаточное, чтобы убедиться в его эффективности, оно тут же прекращалось, и дети возвращались к своему прежнему состоянию и вновь становились жертвами недуга. Будучи неутомимым трудоголиком, Менгеле работал над множеством других исследовательских проектов, некоторые из которых поддерживал берлинский Институт антропологии кайзера Вильгельма, где его наставник Фершуер регулярно получал отчеты о проведенных в лагере экспериментах
[1381]. Наиболее важным Менгеле считал проект, основанный на предположении Фершуера, согласно которому влияние наследственности лучше всего изучать на близнецах. Освенцим предоставил доктору уникальную возможность собирать достаточное количество подопытных. Нередко его замечали на плацу во внеслужебное время, где он осматривал вновь прибывших в поисках новых пар близнецов. Бесцеремонно втесавшись в толпу новичков-евреев, он с криком «Близнецы на выход!» выхватывал двойняшек из рук сопротивлявшихся, перепуганных матерей и отправлял в один из трех кабинетов, где проводил свои опыты. Там по его приказу им делали татуировки лагерных номеров и помещали в отделенный от остального лагеря барак, где не заставляли брить голову и разрешалось носить одежду. Если дети были слишком малы, матерям сохраняли жизнь и приводили за ними ухаживать.
Доктор не допускал избиений или жестокого обращения с близнецами, это могло помешать экспериментам. Он тщательно обмерял детей, а затем вводил — в т.ч. и в спинной мозг — различные химические вещества с целью наблюдения за реакцией или обрабатывал им кожу химикатами и наблюдал за их воздействием. Подобные опыты приводили к глухоте, шоку и даже смерти, в особенности, если речь шла о маленьких детях. Если близнецы заболевали, а поставить точный диагноз не удавалось, Менгеле делал смертельную инъекцию, а затем проводил вскрытие, чтобы выяснить причину недуга. Но чаще всего он’оставлял близнецов в живых. Самых старших эвакуировали из Освенцима в 1945 г., и судьба их неизвестна. По некоторым оценкам, количество погибших составляло 15%. Хотя Менгеле и собирался использовать свои исследования для «хабилитации» (процедура, необходимая, для занятия профессорской должности в университете в Германии), однако их научная ценность вызывала сомнения. В частности, доктор не мог точно установить, являлись ли отобранные дети близнецами или же просто похожими друг на друга братьями или сестрами — почти ровесниками. Иногда дети просто выдавали себя за близнецов, стремясь таким образом избежать газовой камеры
[1382].
Менгеле снискал дурную славу среди обитателей лагеря не столько за свои эксперименты, сколько за то, что отбирал пленников, подлежавших уничтожению. Стоя на плацу, зачастую в гордом одиночестве, со стеком в руках, этот безукоризненно опрятный человек пробегал глазами по рядам новичков, а затем командовал «налево» или «направо» в зависимости от юго, счел ли физическое состояние и способности кандидата пригодными (или непригодными) для выполнения трудовых программ лагеря. Он так часто выходил на плац, что многие узники предположили (хотя и ошибочно), что Менгеле являлся единственным врачом в лагере, на которого возлагалась эта обязанность. Некоторые усматривали в нем сходство с голливудской кинозвездой. Доктор менял изящную позу, лишь наталкиваясь на сопротивление, тогда он принимался охаживать родителей стеком, заставляя их отдать ему очередную жертву для экспериментов. Однажды он, выхватив пистолет, застрелил мать, набросившуюся на солдата СС, попытавшегося отнять у нее дочь, а потом в назидание другим пристрелил и ребенка, а всех, кто ехал с ними, отправил в газовую камеру с криком: «Избавьтесь от этого дерьма!» Обходя палаты лагерного госпиталя в белоснежном халате поверх эсэсовской формы, благоухая кёльнской водой и насвистывая отрывки из Вагнера, Менгеле поднимал или опускал большой палец, указывая, кому из заключенных суждено умереть. Зачастую он выбирал жертв, руководствуясь сугубо эстетическими причинами, обрекая на гибель только по причине выступившей на коже сыпи или прочертившего спину или руку уродливого шрама. Однажды доктор провел на стене черту и всех, кто не доставал до нее головой, отправил в газовую камеру. Иногда он, не дожидаясь исполнения приказа, сам вводил людям смертельный раствор фенола. Однако больше всего узников поражало нескрываемое чувство удовлетворения Менгеле своей работой: ведь это он решал, кому жить, а кому умереть
[1383].
