Тем не менее печальная участь Рашера никак не повлияла на проведение подобных медицинских экспериментов. Люфтваффе и кригсмарине Германии были озабочены выживанием летчиков и моряков, которым удалось спастись в шлюпке или на плоту без единой капли питьевой воды. Больше других с этой проблемой сталкивался летный состав: в целях снижения летного веса на борт не позволяли брать даже минимальный запас воды. Ряд экспериментов по переработке морской воды в питьевую ни к чему не привел, потому что ставить под угрозу здоровье честных добровольцев из числа фронтовиков никто не позволил бы. И тогда 7 июня 1944 г. начальник медицинской службы люфтваффе профессор Оскар Шрёдер обратился к Гиммлеру с просьбой выделить для опытов 40 физически здоровых лагерных заключенных. Молодых людей отобрали из тысячи цыган, доставленных из Освенцима в Бухенвальд. Им было предложено добровольно согласиться выполнить особое поручение в Дахау, обещан хороший паек и всего лишь за то, чтобы поучаствовать в совершенно безобидном эксперименте: ответственный за проведение исследований доктор Вильгельм Байгльбёк заявил, что лично пил морскую воду без каких-либо пагубных последствий. Сначала подопытных неделю кормили армейским пайком, а затем посадили на диету из морской воды, обработанной множеством способов или необработанной вовсе. Вскоре все заключенные начали страдать от невыносимой жажды. Если кто-то отказывался пить морскую воду, их поили насильно. Один из узников сошел с ума от отчаяния, и ему надели смирительную рубашку, другого привязали к кровати. Остальные безучастно лежали на полу или вопили от боли. После влажной уборки они кидались на пол, пытаясь слизать остатки воды. В результате опытов никто не умер, однако боль и мучение заключенных были столь же велики, сколь скудны результаты опытов
[1372].
Дальнейшие исследования проводили ученые-медики, занимавшиеся лечением полученных в боях ранений. После гибели Рейнгарда Гейдриха от сепсиса и перитонита Гиммлер (по поручению Гитлера) приказал начать эксперименты под руководством начальника медицинской службы СС Эрнста Роберта Гравица с целью выявления, какие именно сульфаниламиды и при каких условиях можно применять для лечения подобных инфекций. Эти антибактериальные препараты, предшественники антибиотиков, уже были успешно разработаны Баварской фармацевтической компанией: в 1939 г. ученый Герхард Домагк получил Нобелевскую премию по медицине за разработку препарата, известного как пронтозил, хотя Гитлер и запретил ему принять премию. В июле 1942 г. личный врач Гиммлера, Карл Гебхардт, начал опыты в лагере Равенсбрюк над польскими узниками — 15 мужчинами и 42 женщинами, в большинстве случаев — бывшими студентами. От успехов работы зависела репутация доктора, существенно подорванная тем, что он, не сумев вовремя применить сульфаниламиды, обрек на смерть Гейдриха. Гебхардт взялся за дело с особым энтузиазмом. Сначала он имитировал ранения: повреждал мышцы, разрезал икры ног, вшивал различные инородные тела, вызывавшие заражение — осколки стекла, древесные опилки и кусочки марли, пропитанные различными бактериальными культурами. Доктор лечил пациентов сульфаниламидами, а через четыре дня вскрывал раны, чтобы проследить за изменениями. Никакого положительного эффекта не наблюдалось. Аналогичные эксперименты проходили в это время в Дахау, где десять узников скончались от гангрены, искусственно вызванной вводившимися инфекциями. Однако Гравиц был недоволен тем, что эксперименты в Равенсбрюке проводились недостаточно тщательно — экспериментировали с относительно неглубокими ранами. Поэтому Гебхардт, отобрав еще 24 женщины, вшил им гангренозную ткань. Трое из них умерли, однако остальные выжили, вероятнее всего, благодаря лечению сульфаниламидами. Гебхардт продолжил исследования в лагере: чтобы сымитировать переломы, он с помощью молотка ломал женщинам кости. Применение сульфаниламидов возымело эффект, и Гиммлер реабилитировал Гебхардта, позволив ему продолжить работу. В Дахау врачи из СС проводили аналогичные опыты: 40 наиболее видным католическим священникам из Польши был введен в раны гной, а после этого одних лечили, а других нет, причем результаты экспериментов не только записывались, но и снимались на пленку. Двенадцать подопытных умерли в ужасных муках. После таких опытов многие узники до конца жизни оставались неизлечимо больными или утрачивали трудоспособность
[1373]. Результаты исследований были представлены на медицинской конференции в мае 1943 г., и никто даже не пытался скрыть того факта, что все эксперименты проводились без согласия заключенных
[1374].
Предметом научных изысканий в лагерях были не только методы заживления ран, но и лечения различных заболеваний, и прежде всего — тифа, переносчиками которого, как показали исследования, проведенные незадолго до Первой мировой войны, являлись вши. Кроме дезинсекции никаких иных средств борьбы с этой болезнью попросту не было, пока в начале 1930-х гг. польские ученые не разработали вакцину, однако технология ее производства оказалась слишком сложной, продолжительной и затратной. Немецкая армия начала самостоятельно производить эту вакцину, но ее постоянно не хватало. Угроза заражения немецких солдат тифом через контакт с военнопленными и гражданским населением на Восточном фронте заставила правительство ускорить научные разработки, в т.ч. и в лабораториях химической компании «ИГ Фарбен». Было создано несколько типов вакцины, однако необходимая дозировка так и не была найдена, что ставило под сомнение их эффективность. Очевидным способом разрешения проблемы, по мнению немецких ученых-медиков, были испытания на людях. Предложение получило одобрение 29 декабря 1941 г. на встрече представителей всех заинтересованных сторон, в т.ч. Военно-санитарной инспекции, войск СС, ведомства имперского руководителя здравоохранения и Института Роберта Коха (ведущего центра бактериологических исследований), и в концлагере Бухенвальд начались эксперименты. На первых порах курс вакцинации прошли 145 узников (кроме тех, кто входил в контрольную группу), а спустя примерно две недели после последнего укола им вводили кровь больного наиболее опасной формой тифа. Эксперимент повторялся восемь раз с использованием различных вакцин. Для 127 подопытных из 537 эти процедуры закончились смертью
[1375].
Сталинградский котел, в котором немецкие солдаты тысячами погибали от голода, навел Гитлера на мысль о необходимости разработать новые продукты питания для армии. Его личный врач, Карл Брандт, рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер и многие эксперты по продовольствию стали обсуждать возможные варианты. В итоге из отходов целлюлозы была изготовлена искусственная паста под названием «Восточная диета» (Östliche Kostform), которой в 1943 г. накормили 450 внешне здоровых заключенных Маутхаузена. Перспектива использовать ее для питания всех обитателей лагерей представлялась особенно заманчивой. Узники сочли пасту отвратительной, однако у них не было выхода. Второй эксперимент в Маутхаузене заключался в том, что 150 подопытным предстояло питаться одной лишь пастой в течение шести месяцев. 116 человек погибло, хотя условия содержания в лагере не позволяли точно установить, в какой степени на их смерть повлияла диета
[1376]. Не меньшие потери, чем во время Сталинградской битвы, германская армия понесла от инфекционного гепатита, поразившего, по одной из оценок, до 6 млн солдат Восточного фронта с июня 1941 г. по конец 1942 г. Курт Гутцайт, профессор медицины из Бреслау и военный эксперт по гепатиту, желая доказать инфекционный характер болезни, добился от СС разрешения на проведение опытов в концлагерях. В июне 1943 г. при поддержке Карла Брандта и Генриха Гиммлера ассистент Гутцайта Арнольд Домен отправился в Освенцим, где на плацу отобрал группу молодых евреев. 10 августа он взял из них 11 человек и, переодев в гражданскую одежду, отправил на поездах сначала в Берлин, а оттуда в Заксенхаузен. В октябре, после отлучки на свадебные торжества и медовый месяц, Домен вернулся в лагерь, однако в душу его закрались сомнения относительно этической стороны эксперимента. Лишь спустя год, под давлением старших коллег, он начал прививать пациентам гепатит и брать на анализ ткани печени, чтобы определить их состояние. Насколько известно, никто из узников не испытывал длительных физических мучений, которых инфекционный гепатит, как правило, не вызывает. Куда сильнее подопытные страдали от разлуки с родителями, чья судьба оставалась покрыта мраком
[1377].
