Такие меры, направленные прежде всего против коренных немцев, не в последнюю очередь отражали устоявшееся представление Гитлера о неэффективности юридической системы Германии. К примеру, 8 февраля 1942 г. фюрер сетовал в частном кругу, что в тюрьмы сажают слишком много грабителей и воров, которых держат там «за счет общества». По его мнению, следовало отправить их в «концентрационные лагеря для окончательного исполнения смертного приговора». Гитлер считал, что во время войны в качестве примера нужны самые строгие наказания. Однако, по его мнению, юридическая система действовала по законам мирного времени и была слишком увлечена поиском смягчающих обстоятельств. «Мы должны покончить с подобной практикой», — заявил Гитлер
[1104]. В марте 1942 г. фюрера так вывела из себя газетная статья о том, как в Ольденбурге суд приговорил мужчину, бившего свою жену и замучившего ее до смерти, всего к 5 годам тюрьмы, что «в досаде» он позвонил в Министерство юстиции и сделал внушение статс-секретарю Шлегельберге-ру
[1105]. Эта проблема, очевидно, беспокоила Гитлера во время его выступления в Рейхстаге 26 апреля 1942 г., которое транслировалось на всю Германию. Под бурные аплодисменты фюрер заявил: «Начиная с этого момента, я буду вмешиваться в такие дела, и увольнять кабинетных судей, очевидно, не способных отвечать требованиям дня»
[1106]. Судьи аплодировали. До этого момента даже нацистам не приходило в голову нарушить давно устоявшийся принцип несменяемости судей. Оказавшись в уязвимом положении, судьи назначали обвиняемым более суровые наказания. Во многих случаях давление на судей оказывал сам Гитлер. С начала войны он примерно 18 раз звонил в Министерство юстиции, прочитав в утренних газетах о случаях, когда преступников приговаривали к тюремному заключению вместо того, чтобы, как он считал, «застрелить при попытке к бегству». Консервативный имперский министр юстиции Франц Гюртнер, старавшийся как-то регулировать такие вмешательства, в январе 1941 г. умер, и его кресло занял старший по должности гражданский сотрудник министерства Франц Шлегельбергер. Это сделало министерство крайне подверженным влиянию. 20 августа 1942 г. Гитлер в конце концов сместил Шлегельбергера, назначив вместо него Отто Георга Тирака — убежденного нациста и президента Народной судебной палаты.
Место Тирака в судебной палате занял статс-секретарь Министерства юстиции Роланд Фрейслер
[1107]. На обеде, устроенном по случаю этого назначения, Гитлер разъяснил, насколько, на его взгляд, важна юстиция для улучшения человеческой породы. «На войне, — сказал он, — всегда погибают лучшие. Все это время полное ничтожество отдыхает [в тюрьме] телесно и духовно». Если ничего не делать, «нация постепенно качнется» в сторону низкокачественного и криминального элемента. Поэтому, заключил он, судьи должны быть «столпом расового самосохранения»
[1108]. Тирак без промедления взялся за дело. В сентябре 1942 г. он начал рассылать судьям письма, в которых разъяснялись дела, рассмотрение которых вызвало критику со стороны фюрера, СС или партийных органов — и содержались инструкции на случай рассмотрения похожих дел в будущем
[1109]. Наряду с этим Тирак давал рекомендации по принципиальным вопросам. Например, 1 июня 1943 г. Тирак писал, что «вынесение приговора должно иметь целью защиту общества», а наказание «в наши дни решает задачу расовой чистки общества путем его освобождения от недостойных этой жизни криминальных элементов»
[1110]. Ради достижения этой цели Тирак, кроме прочего, взялся регулировать отношения между юридической системой и органами СС, которые даже помимо распоряжений Гитлера вели дело к осуждению или расстрелу преступников «при попытке к бегству» либо в досудебном порядке по инициативе самой СС. Следовало прекратить то, что в министерстве юстиции деликатно называлось «коррекцией недостаточно обоснованных правовых санкций с помощью особых полицейских мероприятий. Борман и Гиммлер должны были отписывать такие дела в Министерство юстиции с заключением о чрезмерной мягкости приговора — так, чтобы Гитлер не тратил время на столь тривиальные дела. Местным и региональным партийным чиновникам, а также офицерам СС было указано прекратить вмешательство в процесс вынесения судебных решений. В качестве компенсации Тирак 18 сентября 1942 г. на встрече с Борманом и Гиммлером согласился, что «асоциальные» элементы должны передаваться из государственных тюрем в распоряжение СС для «истребления в процессе труда». «Согласно рекомендациям имперского министра юстиции, должны передаваться без исключения все лица, находящиеся под обеспечивающим арестом, а также чехи и немцы, осужденные на срок более 8 лет»
[1111].
С этого времени значительное количество лиц не немецкой национальности обрабатывалось СС, а остальные категории проходили через судебную систему. Это в основном подтверждается тем фактом, что количество официально зарегистрированных в рейхе смертных приговоров упало с 5336 случаев 1943-м до 4264 в последующем году — хотя падение было до некоторой степени связано с отзывом на фронт судей, фанатично преданных нацизму, место которых заняли судьи более старшего возраста, сохранившие, хотя бы отчасти, верность традиционному судебному процессу
[1112]. Другими словами, данное статистическое уменьшение отмечало продолжавшийся рост числа немцев, в отношении которых исполнялись смертные приговоры. К этому количеству добавлялись «асоциальные элементы» и «закоренелые преступники», которых Тирак передавал СС для «уничтожения посредством труда». После того как Гитлер 22 сентября 1942 г. одобрил такие убийства, началась передача заключенных из государственных тюрем и исправительных заведений. Большую их часть составляли закоренелые преступники, изолированные от общества с первых лет существования рейха. Сюда же включали находившихся в тюрьмах цыган и евреев. Судьбу заключенных, передача которых в концлагеря была рекомендована Министерством юстиции, решала тюремная администрация, собиравшаяся на очень короткие, длившиеся всего несколько минут сессии. Для вынесения решения некоторых оставляли в тюрьме после положенного срока. Тюремное начальство старалось оставлять у себя заключенных, полезных с экономической точки зрения. В обшей сложности в концлагеря было передано свыше 20 000 заключенных. В основном заключенных отправляли в Маутхаузен, где их сначала подвергали избиению и, в случае если они оставались живы, заставляли таскать камни весом до 50 кг в лагерную каменоломню, до которой нужно было подниматься на 186 ступеней. Если заключенные не могли идти и падали, их пристреливала эсэсовская охрана. Бывало, что заключенных сбрасывали в каменоломню с высоты 30—40 метров, либо заставляли их сваливать камни на тех, кто работал внизу.
