В связи с бомбежками становилась все более значительной роль самого Геббельса, особенно после того, как в январе 1943 г. Гитлер назначил его председателем межминистерского комитета по ликвидации ущерба от бомбежек. Назначение давало Геббельсу широкие полномочия по оказанию экстренной помощи городам, подвергшимся авиаударам, — вплоть до конфискации армейских лагерей для временного размещения оставшихся без крова жителей. Когда 22 октября 1943 г. во время авианалета на Кассель огромный пожар уничтожил сразу 63% домов, Геббельс направил в город группу, которая вскоре доложила о неспособности местного гаулейтера Карла Вейнриха справиться с ситуацией. По требованию Геббельса Вейнриха вскоре отправили в отставку. Полученный опыт навел Геббельса на мысль убедить Гитлера в необходимости учреждения инспекции рейха по делам мирного населения. Инспекция во главе с самим Геббельсом была создана 10 декабря 1943 г. Все это обеспечило Геббельсу возможность критиковать некоторых партийных функционеров, действуя в обход них или даже смещая их с постов. Разумеется, Геббельс не добился полного контроля над этой сферой, но в отдельных вопросах поднялся выше других крупных фигур, например — Геринга, отвечавшего за гражданскую оборону, и Гиммлера, который возглавлял полицию и службу пожаротушения. Неразорвавшим ися бомбами, которых было множество, занималось министерство юстиции. Следуя приказу Гитлера, изданному в октябре 1940 г., Имперское министерство юстиции использовало при разминировании заключенных, взятых из тюрем рейха. По докладу, представленному Гитлеру, к июлю 1942 г. силами министерства было обезврежено более 3000 бомб, и после начала интенсивных бомбежек это число резко возросло. Смертность среди заключенных, занятых на разминировании, составляла примерно 50%. Для тех, кому удавалось выжить, обещание о пересмотре приговора так и не стало явью. Некоторые виды помощи обеспечивала Национал-социалистическая народная благотворительная организация, к примеру кормившая людей из полевых кухонь. Обстановка заставляла эту организацию участвовать в операциях по спасению, бороться с последствиями тотальной войны, размещать эвакуированных, присматривать за стариками, искать дома для размещения сирот, заниматься потерявшимися детьми и многими другими делами. К 1944 г. в работе этой организации и в тесно связанной с ней организации Красного Креста участвовало более миллиона добровольцев. Такая конкуренция существенно облегчала работу церковных благотворительных групп
[956]. В оказании помощи столь же активно участвовал Национал-социалистический женский союз, помогавший семьям с детьми
[957]. Гаулейтерам давалось право увеличивать размеры пайков, оказывать дополнительную продовольственную помощь и выдавать продовольственные карточки взамен утраченных при бомбежке. Но запасы продовольствия были, как правило, ограничены, а потребность в домашней утвари не могла удовлетворяться ввиду приоритета военной промышленности. Хотя пострадавшим от бомбежек выплачивалась финансовая помощь (согласно двум декретам декабря 1940 г.), размеры этой помощи были строго ограничены.
[958]
Не хватало также возможностей для усиления средств защиты от новых бомбежек. Несмотря на частые проверки, которые устраивали нацистские руководители — например, гаулейтер Гамбурга Карл Кауфман (в январе 1945 г. во время инспекционной поездки в Дрезден Кауфман критиковал местные власти за отсутствие бомбоубежищ), мало что делалось для улучшения ситуации. Вначале Гитлер запланировал построить до 2000 бомбоубежищ к концу 1940 г., но к августу 1943-го их соорудили всего 1700. В Берлине на момент пика строительства в середине 1941 г. на работах по возведению убежищ было занято более 22 000 рабочих, в основном — насильно пригнанных из-за границы. Но даже 2000 убежищ явно не могли защитить население крупных немецких городов. Бетон требовался для строительства баз подводных лодок, трудовые ресурсы поглощались военной промышленностью и «Западным валом», транспорт был занят перевозкой вооружений, а деньги уходили на постройку самолетов и танков. Поэтому бомбоубежища, строительство которых довели до конца, имели недостаточно толстые стены либо представляли собой надземные сооружения. Во время налетов в убежищах скапливалось огромное количество людей — например, в начале 1945 г. в Гамбурге в убежище района Харбург, рассчитанном на 1200 человек, укрывалось до 5000 жителей. Как и в крупных центрах, убежища в маленьких городках вмещали лишь незначительную часть населения — в городе Люденшейд бомбоубежище принимало 1200 человек из 38 000 жителей, а в Зосте могло укрыться 4000 человек при населении 25 100. Уже с 1943 г. люди начали сетовать на то, что убежища не строили в начале войны, когда необходимые средства, люди и материалы имелись в наличии. Вскоре начали ходить слухи, будто партийные боссы выстроили себе личные бункеры, например, что саперы СС построили лично для гаулейтера Саксонии Мартина Мучмана бомбоубежище — единственное укрытие на весь город. Разумеется, наибольшее впечатление производил огромный бункер самого Гитлера, находившийся под Имперской канцелярией в Берлине. На этом месте с 1936 г. существовало бомбоубежище, но в самом начале 1943-го на этом сооружении начали грандиозную программу расширения. Бункер включал два этажа, расположенные на 40 футов (12 м) ниже поверхности земли и прикрытые армированным бетоном толщиной около 12 футов (3,6 м). В бункере имелся собственный дизельный генератор, вырабатывавший электричество и обеспечивавший подачу тепла, воды и циркуляцию воздуха. На возведение этого бункера (его строила компания «Хохтиф» из Эссена) вместе с бункером управления полевой штаб-квартиры Гитлера и подземным комплексом новой ставки фюрера близ Ордурфа в Тюрингии ушло больше бетона и трудовых ресурсов (в общей сложности — 28 000 рабочих), чем на всю программу строительства бомбоубежищ по всей территории Германии за 1941 — 1944 гг?
[959].
Как отмечал Геббельс в комментарии относительно Бохума, всю вторую половину войны жители германских городов проводили в укрытиях, бомбоубежищах и подвалах. Вой сирен заставлял людей спешить в бомбоубежище и днем, и ночью. Так, в Мюнстере в 1943 г. сирены прозвучали 209 раз, в 1944 г. — 329 раз (дневные тревоги объявлялись не менее 231 раза). При этом уже за первые 3 месяца 1945 г. сигнал о воздушном нападении противника был выдан 293 раза — больше, чем за весь 1943 г. В других городах происходило то же самое. Тревоги выбивали из привычного жизненного ритма, лишали сна, разрушали экономику и вызывали у людей чрезмерное, иногда невыносимое напряжение. Некоторые пытались освободиться от напряжения, рассказывая анекдоты: «Кому сказать спасибо за ночные истребители? — Герману Герингу. — Кого благодарить за всю авиацию? — Германа Геринга. — Чьи приказы выполнял Герман Геринг? — Приказы фюрера! — Где бы мы были, если бы не Герман Геринг и фюрер? — В своих постелях!»
[960]. В 1944—1945 гг. по мере движения армий противника через оккупированную Европу германские радиолокационные станции одна за другой прекращали работу, а перерывы между авиарейдами становились все короче. Люди начали впадать в панику. В бомбоубежищах нередко возникала давка, когда людей просто затаптывали. Так, в январе 1944 г. в берлинском бомбоубежище Германплац в давке погибло 30 человек; в ноябре того же года 35 человек лишились жизни при сходных обстоятельствах в городе Ванн-Эйкель
[961].
