Пропагандистская риторика Геббельса, призывавшего идти на страдания и жертвы, так и не срабатывала, ибо к 1943 г. жизненный уровень и так достаточно упал. К тому же ничего нового Геббельс не сказал — министр пропаганды уже пытался призвать к «тотальной войне» в начале 1942 г., после разгрома под Москвой
[894]. А Гитлер еще в марте 1939 г. объявил, что «любая мобилизация должна быть тотальной», включая экономику. Вследствие гонки вооружений жизненный уровень в рейхе даже в довоенные годы падал. Существуют и мифы о том, что, дескать, блицкриг замышлялся как чисто экономическая стратегия, разработанная для того, чтобы провести скорую и не требующую огромных средств войну, но экономика была переведена на военные рельсы задолго до начала войны
[895]. Потребление на душу населения уменьшилось с 71% национального дохода в 1928 г. до 59% — в 1938-м, а реальные доходы так и не достигли докризисного уровня к тому времени, как началась война. Реальная заработная плата в Германии выросла на 9% в 1938 г. по сравнению с 1913 г., но аналогичный показатель в США составлял 53%, а в Великобритании 33%. Качество многих товаров в Германии, от одежды до продуктов питания, ухудшилось вследствие ограничений на импорт, введенных в 30-е гг. Когда началась война, министерство финансов и 4-летнего плана согласились, что личное потребление должно быть сведено к минимуму, главным образом посредством нормирования. Были увеличены налоги на пиво, табачные изделия, билеты в кино, театры, туристические поездки и другие аспекты потребления, и, кроме того, все налогоплательщики обязаны были выплатить и так называемый чрезвычайный военный налог. В результате налоги в период с 1939 по 1941 г. увеличились в среднем на 20% для тех, кто зарабатывал от 1500 до 3000 рейхсмарок в год (главным образом, это были рабочие), и на 55% для тех, чей заработок составлял от 3000 до 5000 рейхсмарок в год. Налогообложение обеспечило половину дохода, необходимого для покрытия военных расходов, другая же половина должна была покрываться за счет средств от эксплуатации оккупированных территорий и правительственных ссуд
[896].
Гитлер наложил вето на дальнейшие увеличения подоходного налога из опасений, что столь непопулярные меры могут привести к нежелательным протестам. Вместо этого дополнительные капиталы были мобилизованы за счет личных сбережений граждан. Правительство хорошо знало о том, что с начала 1940 г. все больше и больше средств перетекало на депозитные счета местных сберегательных банков Германии и в страховые фонды. Всего за год вкладчики поместили свыше миллиарда рейхсмарок в качестве сбережений. Правительство втихомолку снимало с них сливки в счет оплаты растущих военных расходов, существенно урезая важные социальные программы, как, например, жилищное строительство. Уже в 1940 г. 8 млрд рейхсмарок ушли из сберегательных банков на производство вооружений; в следующем году эта цифра взлетела до 12,8 млрд. Система военного финансирования была куда предпочтительнее призывов приобретать облигации госзаймов, что обернулось воистину катастрофическими последствиями во время Первой мировой войны, когда движимые чувством патриотизма вкладчики лишились всех своих сбережений в годы послевоенной инфляции. Это отнюдь не способствовало, как иногда утверждают, ни росту доверия общества к правительству, ни уверенности в победе. Поскольку правительственные ограничения на другие формы вложений усиливались, людям ничего не оставалось — вместо долгосрочных вложений они предпочли помещать свои деньги туда, откуда их в случае нужды легко будет взять обратно, т.е. по окончании войны. Как 25 марта 1944 г. писала Матильда Вольф-Монкеберг, женщина из зажиточной гамбургской семьи, все кругом перешли на бартер:
Я обменяла стол на жиры и мясо и множество других деликатесов, которые новая владелица стола таскает из столовой, где работает. А что еще нам остается сейчас? Голод — не тетка, а за деньги нынче ничего не купишь. Денег у всех завались... Сейчас, если тебе нужно что-то отремонтировать, ты предлагаешь работягам не деньги, а сигареты или коньяк. Человек из газового управления, которого я уламывала поставить нам новую плиту, согласился на это только за пару бутылок пива, два бутерброда с колбасой и сигару на десерт
[897].
Двумя месяцами ранее Служба безопасности СС посвятила специальный отчет распространению бартера. Очень много товаров первой необходимости и услуг были в дефиците, и «черный рынок» небольших количеств товара стал настолько привычен для многих, что большинство оправдывает его одной лишь фразой: «Не поможешь себе сам, никто тебе не поможет». Осуждались лишь сделки ради крупной наживы. Невзирая на это, оставался всего лишь шаг к возникновению «черного рынка» в огромных масштабах
[898].
Быстрое увеличение сбережений в начале войны отражало то, что потребительские расходы упали наиболее резко до 1942 г., затем они оставались относительно устойчивыми до самых последних месяцев войны. Потребление на душу населения в Германии (в ее довоенных границах, включая Австрию, Судеты и Мемель) упало на четверть с 1939 по 1942 г., затем стабилизировалось. Принимая во внимание присоединение к рейху относительно неразвитых областей Польши, реальное потребление на душу населения к 1941 г. упало до 74% в сравнении с уровнем 1938 г., потом стабилизировалось на уровне 67—68% за следующие два года, в то время как розничная продажа на душу населения упала примерно на эту же величину. С 1938 по 1941 г. реальный объем произведенных товаров народного потребления на душу населения упал на 11%. После первоначального повышения, вызванного панической скупкой товаров, продажа текстиля, металла и предметов домашнего обихода в июне 1940 г. была на 20% ниже, чем в предыдущем году, продажа мебели понизилась на 40%
[899]. И эти цифры скрадывают то обстоятельство, что в первую очередь товары народного потребления направлялись в вооруженные силы. В 1941 — 1942 гг., например, потребление мяса в вооруженных силах на одного бойца было в 4 раза больше, чем на одно гражданское лицо, потребление хлебного зерна в 2,5 раза выше. Если военные пили настоящий кофе, то гражданские лица обходились эрзацем, кроме того, армия стабильно получала табачное и алкогольное довольствие. Это был уже вопрос политики. Норма мяса солдат была в 3,5 раза выше, чем для гражданских лиц по карточкам, и они имели право на двойной суточный рацион хлеба. Большая часть мирной экономики так или иначе работала на вооруженные силы, и к январю 1941 г. 90% произведенной в рейхе мебели было направлено в вооруженные силы, в то время как в мае 1940 г. половина всех продаж тканей также осуществлена для вермахта, СС и других полувоенных организаций, члены которых также носили форменную одежду. 80% всей продукции парфюмерной промышленности шло в во-оружейные силы (включая зубную пасту и гуталин). Для промышленного производства создавались такие запасы угля, что обычным немцам зимой приходилось мерзнуть в нетопленных домах и квартирах.
