Упадок боевого духа, вызванный катастрофой под Сталинградом, затянулся надолго. «Господствующее настроение — дурное», как сообщал в официальном донесении один местный государственный служащий в Баварии 19 марта 1943 г. «Слово “Сталинград” пока что у всех на устах»
[875]. В других донесениях проскальзывали и факты того, «что многие теперь осуждают войну». Большинство за то, чтобы ее поскорее закончить, будучи уверенными, что англичане и американцы не позволят русским захватить Германию; а если даже и позволят, то туго придется партийным бонзам, а не простым людям
[876]. К середине апреля 1943 г. Служба безопасности СС докладывала, что население требует, чтобы Гитлер чаще появлялся на людях. «Убедиться своими глазами, что фюрер не поседел, о чем уже начинали циркулировать слухи, возымеет куда более положительный эффект на отношение нации, чем сотня лозунгов и призывов»
[877]. Харизма Гитлера понемногу сводилась на нет. Региональные партийные чиновники сообщали, что Гитлер уже стал героем анекдотов. «Вопрос: чем отличается солнце от Гитлера? Ответ: солнце поднимается на востоке, а Гитлер там опускается»
[878].
К июлю 1943 г. Служба безопасности СС отмечала, что «большинство вздорных и злонамеренных слухов о самых главных партийных деятелях распространяются весьма быстро и продолжают циркулировать на протяжении недель и даже месяцев»
[879]. Например, ходили упорные слухи, что, дескать, Бальдур фон Ширах вместе с семьей сбежал в Швейцарию, что никак не соответствовало действительности. Куда хуже:
Грязные и злобные анекдоты о государстве и даже о фюрере — их стало намного больше после Сталинграда. Когда наши соратники, встречаясь друг с другом в общественных местах, начинают рассказывать анекдоты, они порой не отличают безобидные от опасных и явно враждебных строю и государству. Даже едва знакомые друг с другом, наши соратники обмениваются политическими анекдотами. Они, несомненно, считают, что любой вправе пошутить и при этом не иметь неприятностей с полицией, не говоря уже об аресте и суде
[880].
«В точности так же, — говорилось в далее донесении, — люди теперь открыто критикуют режим, во всеуслышание заявляя, что он малоэффективен, плохо организован и коррумпирован. Было ясно и то, что за последние месяцы существенно возросло и число тех, кто слушает иностранные радиостанции». Служба безопасности СС именно в этом и находила объяснение пессимистического взгляда на исход войны, столь широко распространившегося среди населения. Отчетливо обозначилась и удаленность простых людей от режима. Так, число тех, кто использует «приветствие «Хайль Гитлер!», по мнению владельцев магазинов и чиновников, имеющих дело с общественностью, существенно уменьшилось за минувшие несколько месяцев. Следует признать, что многие члены НСДАП больше не носят партийные значки»
[881].
Министр пропаганды Йозеф Геббельс со всей ясностью понимал необходимость совершить нечто из ряда вон выходящее для поднятия боевого духа нации и изменения создавшейся ситуации. Он, как и остальная нацистская верхушка, также понимал, что решающим фактором снижения военного потенциала Германии была неспособность промышленности произвести достаточное количество вооружений — танков, самолетов, артиллерийских орудий, подлодок, боеприпасов. Еще перед катастрофой под Сталинградом это было очевидным фактом, и Геббельс заявлял, что «лишь более радикальные усилия тыла обеспечат нам возможность одерживать победы на фронтах. Каждый день служит очередным подтверждением того, что, — как говорил он на совещании у себя в министерстве 4 января 1943 г., — нам противостоит на востоке озверевший противник, одолеть которого возможно лишь используя звериные методы. Ради достижения этого необходимо использование всех имеющихся ресурсов и резервов»
[882]. И Геббельс стал выжимать из Гитлера объявление «тотальной войны», включавшей мобилизацию на работы женщин, закрытие «роскошных кафе и магазинов» и целый ряд других мер. Будучи явно недовольным медлительностью Гитлера принять соответствующее решение и поддержать выпестованную им, Йозефом Геббельсом, идею, он решил усилить давление на фюрера, мобилизовав нацию.
18 февраля 1943 г. Геббельс в берлинском «Шпортпаласте» произнес знаменитую речь, транслировавшуюся на всю Германию, перед отсортированной вручную аудиторией численностью в 14 000 фанатиков-нацистов, представлявших, как он выразился, «поперечный срез германской нации, на фронте и в тылу. Действительно ли я прав? [громкие крики «Да!» Продолжительные аплодисменты]. Но евреи не представлены здесь! [Овации, возгласы]»
[883].
Фронт разделяет наши желания. Весь немецкий народ горячо нас поддерживает. Он больше не намерен мириться с вещами, которые только отнимают время и ресурсы. Он не будет мириться со сложными анкетами по каждому вопросу. Он не хочет забивать себе голову тысячами мелочей, которые в мирное время, может быть, и важны, но во время войны отступают на второй план. Также нет нужды постоянно напоминать ему о его долге, ставя в пример огромные жертвы наших солдат под Сталинградом. Он знает, что ему делать. Он хочет, чтобы все, начальники и простые работники, богатые и бедные, разделяли спартанский образ жизни. Фюрер дает всем нам пример, которому должен следовать каждый. Он не знает ничего, кроме труда и забот. Мы не хотим оставлять все это ему одному, а хотим взять у него ту часть, с которой мы в состоянии справиться
[884].
Затем министр пропаганды перешел к пресловутым 10 риторическим вопросам, обращенным к публике:
Я хочу задать вам десять вопросов, на которые вы ответите за немецкий народ на весь мир, но прежде всего для наших врагов, слушающих нас по радио. [Слова министра можно расслышать только с большим трудом. Возбуждение толпы достигло кульминации. Каждый вопрос подобен острой бритве. Каждый собравшийся чувствует, что обращаются лично к нему. На каждый вопрос собравшиеся отвечают с полным соучастием и энтузиазмом. Дворец спорта оглашается единым возгласом одобрения].
