В то же самое время одержимое преследование еврейского населения на всей территории оккупированной Европы продолжалось, независимо от экономических или иных последствий от их истребления. Очевидным примером послужила Греция, где проживала значительная еврейская община — 55 000 человек в немецкой оккупационной зоне, 13 000 в области, управляемой итальянцами, нежелание которых сотрудничать в области проведения антисемитских мер расстроило планы Главного управления имперской безопасности. Однако в 1942 г. немецкая армия начала задействовать еврейских мужчин на принудительных работах, а в феврале 1943 г. стало обязательным ношение еврейской звезды. Значительную часть еврейского населения северного города Салоник согнали в полуразрушенный район города и стали готовить к депортации. Тем временем старшие офицеры из отдела Эйхмана, в т.ч. и Алоис Бруннер, прибыли в Салоники, чтобы подготовить операцию. 15 марта 1943 г. отправился первый эшелон с 2800 евреев; за ним последовали другие. Так продолжалось в течение нескольких недель, пока 45 000 из 50 000 еврейских жителей города не были переправлены в Освенцим, где большинство было немедленно уничтожено сразу по прибытии. Захваченные врасплох и плохо информированные (а иногда и понятия не имеющие) о том, что же на самом деле происходит в Освенциме, они не оказывали сопротивления; и при этом не нашлось ни одной греческой организации, которая бы предложила им помощь. Лидер религиозного общества в Салониках, раввин Цви Корец, попытался всего лишь успокоить членов своей диаспоры. На возражения представителя Красного Креста в Афинах, Рене Буркхардта, немцы ответили запросом в штаб организации и требованием возвратить его в Швейцарию. Вмешался итальянский консул в Салониках, Гуэльфо Замбони, при поддержке посла в Афинах, пытаясь заполучить побольше льгот, однако смог спасти лишь 320 евреев в Салониках. Тем временем немцы сносили еврейские кладбища и использовали могильные камни для прокладки новых дорог
[783].
Прошло несколько месяцев, прежде чем депортации коснулись и столицы страны, поскольку список членов еврейской общины был уничтожен. Однако 23 марта 1944 г. 800 евреев, собравшихся в главной синагоге после обещания немецких властей устроить раздачу пасхального хлеба, были арестованы и переправлены в Освенцим; в июле 1944 г. немцы устроили облавы в крошечных еврейских общинах на греческих островах; было схвачено 96 человек на Косе и 1750 — на Родосе; всех их отправили на материк, а потом — в Освенцим.
[784] Как и в случае с Финляндией, одержимость, с которой СС при помощи местных немецких гражданских и военных властей преследовало евреев до самого момента расправы с ними, независимо от военной или экономической рациональности, являлось абсолютным доказательством первичности антисемитского мышления в идеологии Третьего рейха.
IV
Положение еврейского населения стран, являющихся союзниками нацистской Германии, было сложным и менялось в зависимости от военной обстановки. В некоторых таких странах местный антисемитизм был силен, а в случае Румынии, как мы смогли убедиться, привел к массовым погромам и убийствам. Однако к середине 1942 г. румынский диктатор Ион Антонеску начал задумываться, стоит ли истреблять румынских евреев, составлявших значительную часть специалистов в стране. Вмешательство США, Красного Креста, турецкого правительства, румынской королевы-матери и папского посланника — все это оказывало влияние на диктатора. Есть также свидетельство о том, что богатые румынские евреи подкупили Антонеску и ряд его чиновников, чтобы тот отложил депортацию. Более того, румынские интеллигенты, профессора, школьные учителя и другие круги негласно напомнили Антонеску, что Румыния — единственная европейской страна, кроме Германии, которая осуществляла крупномасштабное истребление евреев по собственной инициативе. Когда война закончится и немцы, по мнению многих румын, потерпят поражение, это подвергнет опасности румынские притязания на Северную Трансильванию, поскольку в декабре 1942 г. Черчилль с Рузвельтом объявили о наказании стран, которые преследуют евреев. Первоначально Антонеску удовлетворил немецкую просьбу разрешить депортацию в оккупированную Польшу не только румынских евреев, живущих в Германии или на занятой немцами территории Европы, но также и 300 000 евреев, оставшихся в самой Румынии. Но он был раздражен неоднократными попытками немцев заставить его пойти на уступки и передать не кого-нибудь, а румынских граждан. Предупрежденный немецким Министерством иностранных дел о том, что евреи представляют собой серьезную угрозу, он все еще пребывал в нерешительности. Протянув немного времени, Антонеску сначала остановил депортацию евреев в Транснист-рию, а потом, в конце 1943 г., принялся репатриировать выживших обратно в Румынию
[785]. Гитлер не оставлял попыток убедить того возобновить геноцид, предупредив 5 августа 1944 г., что, если Румыния потерпит поражение, то от евреев здесь помощи ждать нечего; кроме того, они наверняка что-нибудь натворят — например, приведут к власти коммунистический режим
[786]. Но Антонеску больше не желал ничего слушать.
Опасения по поводу суверенитета оказали решающее влияние и в Болгарии, где после широких протестов народных масс король Борис отказался передавать местных евреев немецкой службе СС. В стране еще действовал парламент, ограничивающий свободу авторитарного монарха, и депутаты высказали серьезные возражения против депортации болгарских граждан, несмотря на то, что ранее уступили давлению немцев, введя антисемитское законодательство. 11 000 евреев в оккупированных Фракии и Македонии были лишены гражданства, схвачены и переданы немцам для последующей расправы в лагерях смерти. Все же антисемитизм Болгарии был не свойственен — из-за крайне незначительной численности местной еврейской общины. Когда в результате решения одного чрезмерно фанатичного чиновника-антисемита 6000 евреев были внесены в перечень лиц, подлежащих депортации наряду с другими, это вызвало волну возмущения. В защиту евреев выступила Православная церковь, заявив, что Болгария с позором будет вспоминать эту войну, если эти люди будут высланы. Во время визита в Германию 2 апреля 1943 г. король Борис объяснил министру иностранных дел Риббентропу, что оставшиеся 25 000 евреев в Болгарии будут помешены в концентрационные лагеря, а не отправлены немцам. Риббентроп настаивал, «что, по его мнению... правильнее всего было бы принять радикальное решение». Но он был вынужден признать, что больше предпринять ничего нельзя
[787].
