Датчан Гитлер рассматривал, точно так же как шведов и норвежцев, в качестве арийцев; в отличие от норвежцев, они не оказали значительного сопротивления немецкому вторжению в 1940 г. Было также важно сохранять спокойное положение в Дании, чтобы товары первой необходимости могли без помех проходить между Германией, с одной стороны, и Норвегией и Швецией — с другой. Дания располагала протяженным побережьем напротив самой Англии, что имело для немцев стратегическое значение. По всем указанным причинам датское правительство и администрацию почти не тревожили до сентября 1942 г., когда король Христиан X вызвал раздражение Гитлера, ответив на его поздравления с днем рождения чересчур лаконично, что нельзя было счесть иначе, как невежливостью. И без того раздосадованный степенью автономии, предоставленной датскому правительству, Гитлер немедленно заменил немецкого военачальника в стране, проинструктировав его преемника проводить более жесткую линию. Более того, 26 октября 1942 г. он назначил группенфюрера СС Вернера Беста полномочным представителем рейха.
К тому времени, однако, Гитлер уже успокоился, а Бест прекрасно понимал, что не стоит оскорблять датчан, их правительство и монарха чрезмерно суровыми мерами. Поэтому он несколько неожиданно для многих начал проводить гибкую и сдержанную политику. В течение нескольких месяцев он даже подчеркивал осторожность в политике по отношению к датским евреям, которых насчитывалось около 8000, и по отношению к ним была предпринята лишь незначительная дискриминация, против которой лидеры еврейской общины не возражали
[778].
Но поскольку военные успехи Германии пошли на убыль, в Дании активизировались бойцы движения Сопротивления. К лету 1943 г. в стране участились саботаж, забастовки и прочие волнения. Гитлер приказал ввести военное положение; так вскоре и произошло — после прекращения официального сотрудничества с датским правительством. Возможности для формирования другой, более сговорчивой администрации не было, хотя именно такой курс провозгласил немецкий министр иностранных дел Риббентроп. Бест теперь принял всю полноту власти на себя, использовав датскую государственную службу для утверждения своего собственного личного правления. Для этого он нуждался в резком расширении полицейских полномочий, и средства для достижения этого представлялись для него очевидными: выполнение давно назревшей депортации датских евреев. 17 сентября 1943 г. Гитлер дал «добро», подтвердив приказ на депортацию 22 сентября 1943 г. По его мнению, во всплеске датского Сопротивления в любом случае виноваты евреи, и их удаление крайне важно для того, чтобы положить этому конец. При этом жизненно важно застать их врасплох. Но новости о грядущих арестах начали все-таки просачиваться. Шведское правительство, которому сообщил дату его посол в Копенгагене, выступило с открытым предложением предоставить убежище всем датским евреям, которые начали скрываться от преследования. В стране со слабым коллаборационизмом и почти при отсутствии антисемитизма полицейские меры, по мнению Беста, оказались бы контрпродуктивны. Полицейские зачистки, по-видимому, займут несколько недель и вызовут общественный гнев. Бест пытался заставить Берлин отменить запланированные действия, но безрезультатно. Таким образом, он сам поспособствовал тому, что запланированная дата операции, 2 октября 1943 г., просочилась наружу настолько широко, насколько только возможно. 1 октября 1943 г., после тщательной и секретной подготовки, датчане в результате совместных и слаженных действий переправили через проливы на территорию Швеции около 7000 евреев. На следующий день в результате проведения нацистами своей операции было арестовано всего 485 евреев. Бест лично вмешался в ситуацию, и это помогло почти всех арестованных отправить не в Освенцим, а в Терезиенштадт, где значительной части их удалось пережить войну
[779].
Бест выставил эту ситуацию как триумф немецкой политики. «Дания, — сообщил он в немецкое министерство иностранных дел, — освобождена от евреев, поскольку здесь больше работающих и законно проживающих евреев, которые подпадают под соответствующие указы»
[780]. Его действия были мотивированы вовсе не каким-то нравственными соображениями, а политическим расчетом, в рамках злобного и кровавого антисемитизма, осуществляемого организацией, в которой он сам состоял, — СС. Было уже ясно, что военное положение скоро закончится, и когда это произошло, Бест установил режим, который можно было бы назвать закулисным террором; через него Бест публично провозгласил продолжение гибкого подхода, но действовал по приказам Гитлера, чтобы наверстать потерянное. Он применял тайные вооруженные группы, в которые включались переодетые в гражданское офицеры СС; они убивали тех, которые, по его мнению, были виновны в растущем саботаже против немецких военных и экономических установок. Его политика не имела особого успеха; 19 апреля 1944 г. был убит его собственный шофер. Поскольку ситуация грозила перерасти в неограниченную гражданскую войну, а Копенгаген — превратиться в европейский вариант Чикаго 1920-х гг., Бест пошел на попятную еще раз. Проигнорировав приказы Гитлера и Гиммлера по поводу показных массовых казней подозреваемых, он провел несколько индивидуальных расстрелов, но после обширной забастовки в Копенгагене отказался осуществлять политику массового контртеррора. С точки зрения тех же датчан, любая политика Беста воспринималась в штыки. Как заметил 10 июля 1944 г. Ульрих фон Хассель после встречи с приятелем, служившим в одной из немецких частей, дислоцированных в Дании, Бест — «чересчур сентиментальный человек»: «Убийство немецких солдат или дружественных нам датчан не влечет за собой наказания или расстрел заложников. Вместо этого проводится политика убийств из мести, когда расстреливают ни в чем не повинных датчан. Гитлер хотел соотношения 5:1; Бест сократил его до 2:1. И повсюду ненависть, ненависть»
[781]. Эффект оказался тот же. С некоторыми оговорками нормальная жизнь в Дании продолжалась в условиях гражданской администрации, но власть и влияние немецких оккупантов в стране пошатнулись. И хотя Бест вернулся к «еврейской политике», цепляясь за остатки былого сотрудничества и вынашивая планы по введению режима неприкрытого террора, его все же предстояло вводить в других странах, где он и возымел свой страшный эффект
[782].
