Смерть в исправительно-трудовых лагерях являлась весьма обыденным явлением, тем более что условия содержания рабочих были просто ужасными. Повсеместно военнопленных, которые слишком истощены или больны, чтобы работать, расстреливали или в некоторых случаях травили газами. В отличие от других лагерей, комплекс в Освенциме до самого конца войны выполнял двойную функцию: исправного поставщика рабочей силы и лагеря смерти, а массовые средства отравления газами в других лагерях находили лишь относительно более ограниченное использование в сравнении с теми же Заксенхаузеном или Маутхаузеном. Однако врачам лагерей СС вообще было дано указание убивать больных или чересчур ослабленных для работы узников; им давали смертельные инъекции фенола. Причина смерти в таких случаях регистрировалась как сыпной тиф или какое-нибудь сходное заболевание
[721]. 16 декабря 1942 г. заместитель коменданта лагеря в Освенциме Ганс Аумейер послал сообщение офицеру СС, ответственному за высылку военнопленных из Замостья:
Отправлять сюда следует только здоровых поляков, чтобы по возможности избежать любого бесполезного бремени на лагерь и транспортную систему. Слабоумных, идиотов, калек и больных нужно удалять путем ликвидации, и как можно скорее, чтобы облегчить нагрузку на лагерь. Соответствующие действия, однако, осложняются инструкцией Главного управления имперской безопасности, согласно которой поляки, в отличие от евреев, должны умирать естественной смертью
[722].
Таким образом, в действительности Аумейер говорил, что, только когда поляки будут убиты, отчеты должны быть сфальсифицированы так, чтобы их смерть выглядела произошедшей от естественных причин. Показатели смертности были и в самом деле высоки. Не менее 57 000 из среднего общего количества 95 000 военнопленных умерли только во второй половине 1942 г., т.е. уровень смертности составил 60%. В некоторых лагерях, особенно в Маутхаузене, куда отправляли «асоциальных» и обвиненных в различных преступлениях немцев для «истребления через труд», показатели смертности были еще выше. В январе 1943 г. Глюке приказал, чтобы коменданты лагерей «приложили все силы к тому, чтобы уменьшить уровень смертности», тем самым «сохраняя работоспособность военнопленных». После этого уровень смертности немного снизился. Однако в период с января по август 1943 г. от болезней, недоедания и жестокого обращения со стороны СС погибло еще 60 000 узников лагерей
[723]. Ощущалась постоянная напряженность между органами СС, которые не могли отбросить укоренившееся понятие лагерей как инструментов наказания, расового угнетения и политического притеснения, и работодателями, которые видели в концлагерях источники дешевой рабочей силы; это противоречие так и не было разрешено
[724].
Насколько же прибыльным было для бизнеса использование принудительной рабочей силы в лице рабочих исправительнотрудовых лагерей и военнопленных? Естественно, их труд стоил дешево. Советский военнопленный, например, стоил вдвое дешевле немецкого рабочего. До 1943 г. немецкие промышленники, скорее всего, получали финансовую прибыль от использования иностранных рабочих. Но их производительность была низка, особенно если они являлись военнопленными. В 1943—1944 гг., например, производительность военнопленных на шахтах составляла всего половину от производительности фламандских рабочих
[725]. Но иностранная рабочая сила все больше применялась на строительных объектах, которые не приносили существенной прибыли до окончания войны. Гигантский химический комбинат в Освенцим-Моновиц, например, так и не был завершен, на нем так и не начали выпускать буну, хотя мощности для производства метанола, используемого в авиационном топливе и взрывчатых веществах, начали работать в октябре 1943 г.; к концу 1944 г. здесь производилось 15% от общего объема химикатов в стране. В перспективе завод в Моновице действительно стал главным производителем искусственного каучука, но только намного позже, когда война была закончена, и уже при советской оккупации
[726]. Предприятие с аналогичным использованием рабочей силы из числа узников концентрационных лагерей в Глей-вице к концу 1944 г. обошлось химической компании «Дегусса» в 21 млн рейхсмарок, в то время как чистая выручка от продажи продукции, которую оно начало производить, в результате оказалась не выше 7 млн, и все оборудование, установленное военнопленными, было демонтировано советскими войсками, а все, что осталось после их ухода из страны, было национализировано польским правительством. Стремление бизнеса использовать систему концентрационных лагерей как источник дешевой рабочей силы, особенно в последние два года войны, отражало, скорее, долгосрочные цели, нежели получение мгновенной прибыли. К 1943 г. большинство руководителей промышленных предприятий осознало, что война рано или поздно будет проиграна. Они начали задумываться о будущем и планировать перестройку предприятий для послевоенной жизни. Наиболее безопасный способ вложения капитала состоял в том, чтобы приобрести недвижимость и завод, и для этого свои фабрики нужно было расширять, чтобы охватить побольше земли и получить больше заказов от правительства. Это в свою очередь потребовало вербовки еще большего количества рабочих, и промышленникам было, по большому счету, все равно, откуда они их получали. Как только фирмы получали рабочих, то часто принимали свои собственные решения относительно того, как они должны были эксплуатироваться, независимо от инструкций и указаний центральных планирующих органов. Обеспечение рабочей силы и еще более ужасные условия ее эксплуатации находилось в ведении СС и нацистского государства. Но значительная доля ответственности за рост численности и эксплуатацию рабочей силы возлагается на фирмы, которым она потребовалась
[727]. В целом в ходе войны в промышленность было направлено приблизительно 8 435 000 иностранных рабочих; в середине 1945 г. в живых осталось лишь 7 945 000. Участь военнопленных оказалась еще хуже: из 4 585 000, которые попали в число рабочей силы во время войны, выжили лишь 3 425 000
[728], оставшимся в живых предстояло ждать еще почти полвека, пока им или их семьям начали выплачивать компенсации.
