Таким рабочим не только создавались невыносимые условия, безопасность также почти не обеспечивалась, несмотря на безжалостные наказания за нарушения установленных правил. В апреле 1942 г., по мере того как программа Заукеля по ввозу иностранной рабочей силы набирала обороты, более 2000 советских военнопленных и гражданских рабочих сбежали из своих лагерей и общежитий; три месяца спустя это число увеличилось более чем в десять раз. В августе 1942 г. в гестапо предположили, что к концу года наберется еще, как минимум, 30 000 беглецов. Даже если их требование по возврату около трех четвертей бежавших из плена было правильным, ситуация явно выходила из-под контроля. Взяв на себя ответственность за происходящее в следующем месяце, руководитель гестапо Генрих Мюллер распорядился установить посты и кордоны по всей стране, установленные контрольно-пропускные пункты на железнодорожных станциях для проверки документов у подозрительных пешеходов. Таким образом, массовый приток иностранной рабочей силы теперь оказывал разительный эффект на жизнь обычных немцев, по мере того как полицейские проверки становились все более навязчивыми. Как отметила в своем дневнике Луиза Зольмиц, к весне 1943 г. в Гамбурге было настолько много иностранных рабочих, что повсюду «где бы вы ни слышали разговор, уши ловили запутанную смесь языков»
[691].
Тем временем Фр[идрих Зольмиц] увидел жалкое шествие иностранных рабочих на Остмарк-штрассе: светловолосые девушки, молодые парни, среди них глаз безошибочно определял азиатов: это были старики, едва передвигающие ноги под тяжестью своей ноши, без типичной восточной улыбки, перегруженные своим небогатым скарбом и умирающие от истощения. «Сойдите с тротуара, — эй, вы, бандиты!»
[692]
Такая симпатия была вполне обычна, даже несмотря на то, что согласно ссылке Луизы Зольмиц на «азиатов» немецкие люди часто ощущали расовое превосходство над советскими военнопленными и рабочими
[693]. Когда, несколько месяцев спустя, Фридрих Зольмиц дал немного еды голодающему рабочему, о нем анонимно донесли полиции, и он был арестован гестапо; ему повезло: он отделался лишь предупреждением
[694].
III
Главная причина для массовой вербовки иностранной рабочей силы для немецкой военной промышленности заключается в том, что по многим причинам режим не привлек в число рабочих достаточного числа немецких женщин. Возможности здесь были действительно довольно ограниченными. В течение многих десятилетий доля женщин в рабочей силе Германии была намного больше, чем в более передовой, индустриальной экономике Великобритании. К 1939 г. в Германии работало лишь чуть более половины женщин в возрасте от 50 до 60 лет; для сравнения: в Великобритании таких женщин было четверть указанного контингента. Благодаря значительным усилиям доля работающих британских женщин на фоне общей численности данной половозрастной группы увеличилась к 1944 г. до 41%; но этот показатель так никогда и не превысил немецкий. Доля женщин в составе рабочей силы Германии превышала также и соответствующий показатель в США, который составлял 26%. Основная причина заключалась в том, что маленькие фермы, столь характерные для многих сельскохозяйственных районов в Германии, сильно зависели от женского труда, тем более что мужчины отбыли на фронт или были задействованы в военной промышленности. В 1939 г. не менее 6 миллионов немецких женщин работало на фермах, в то время как в Великобритании число таких составляло 100 000. Поскольку мужчины призывались в армию или отправлялись на военные заводы, доля женщин в сельском хозяйстве Германии увеличилась с 55% в 1939 г. до 67% в 1944 г.; такая работа являлась жизненно важной частью военного производства, и женщинам, занятым в сельском хозяйстве, оказывали помощь в трудные периоды, такие как, например, месяцы сбора урожая; привлекались дополнительные трудовые ресурсы; так, летом 1942 г. сюда было направлено 950 000 женщин. Помимо этого, сотни тысяч женщин работали в качестве неоплачиваемых семейных помощниц на фермах или в магазинах. 14 млн женщин трудились в 1941 г., что составляло 42% рабочей силы страны (в Германии уже перед войной находилось значительное количество иностранных работниц, и их число также росло). Насколько мог вырасти этот показатель?
[695] Хозяйственные руководители считали, что, даже приложив самые энергичные усилия по мобилизации женщин для военного производства, невозможно взять на работу более 1,4 млн дополнительных пар рабочих рук. Хотя это была лишь малая толика от реальных потребностей в трудовых ресурсах
[696].
Когда началась война, Германия фактически испытала падение уровня женской занятости, поскольку в период с мая 1939 г. по май 1941 г. рынок труда оставили полмиллиона женщин. Это в значительной степени произошло из-за сокращений в производстве тканей, обуви и потребительских товаров вообще — т.е. в отраслях, где традиционно работало много женщин. К июню 1940 г. приблизительно 250 000 работниц перебросили из упомянутых отраслей в военную промышленность. В период с мая 1939 г. по май 1942 г. число женщин, работающих в отраслях по производству средств производства, выросло с 760 000 до более чем 1,5 млн, в то время как в промышленности, выпускающей товары народного потребления, оно снизилось с 1,6 млн до менее чем 1,3 млн. Германский трудовой фронт настоятельно ратовал за улучшение условий для женщин-работниц, чтобы привлечь их внимание к военной промышленности. В мае 1942 г. он добился улучшения в бюджетном финансировании детских яслей для замужних работниц и увеличения пособий работающим женщинам за недели до и после родов, а также новые ограничения рабочих часов для беременных и кормящих матерей. Но эффекту от таких стимулов противостояли щедрые пособия, выплачиваемые женам и вдовам мужчин, состоящих на действительной службе; в некоторых случаях они составляли до 85% заработной платы мужчин в довоенный период. И сам Гитлер был настроен против вербовки немецких женщин в отрасли военной промышленности, потому что считал, что работа на снарядных и танковых заводах может нанести вред детородным функциям либо помешать иметь детей. В ноябре 1943 г. он наложил вето на идею о трудовой повинности немецких женщин в возрасте от сорока пяти до пятидесяти лет, заявив, что это помешает заботе об их мужьях и семьях; в предыдущем году он также вмешался, чтобы обеспечить немецким женщинам, которые добровольно приходили в военные учреждения, относительно несложную работу. Мобилизация женщин, имеющих маленьких детей, в любой из воюющих стран считалась неприемлемой, и в любом случае к 1944 г. более 3,5 млн таких женщин в Германии работали неполный рабочий день, что в четыре раза превосходило аналогичное количество в Великобритании. Более важно, видимо, то, что Гитлер был, как всегда, одержим идеей «предательского удара», который, как он считал, и вызвал поражение Германии в 1918 г. Женщины на внутреннем фронте проявили недовольство, их негодование было обусловлено тем, что их привлекали на плохо оплачиваемую, опасную и утомительную фабричную работу. Некоторые даже приняли участие в крупных забастовках, которые, по мнению Гитлера, серьезно подорвали моральный дух солдат. Неадекватная поддержка со стороны государства вынудила женщин принимать участие в продовольственных бунтах и привела к более широкому распространению антивоенных настроений среди населения. Он был решительно настроен не допустить такого во Второй мировой войне
[697].
