II
Такой массивный приток иностранной рабочей силы с весны 1942 г. изменил облик немецких городов и деревень. Для размещения этой рабочей силы по всей стране были построены лагеря и общежития. В одном только Мюнхене, например, было 120 лагерей военнопленных и 286 лагерей и общежитий для размещения гражданских иностранных рабочих. 80 000 кроватей было сделано для иностранных рабочих. Некоторые фирмы нанимали очень большие количества рабочей силы: к концу 1944 г. автомобильный концерн «БМВ» (BMW) разместил до 16 600 иностранных рабочих в 11 специальных центрах
[673]. На заводе «Даймлер-Бенц» (Daimler-Benz) в Унтертюркхейме, неподалеку от Штутгарта, выпускавшем авиационные двигатели и другую военную продукцию, работало во время войны до 15 000 человек. Исключая научно-исследовательский отдел компании, доля иностранных рабочих увеличилась примерно с нулевого уровня в 1939 г. до более чем половины в 1943-м. Они размещались в 70 различных зданиях, включая временные казармы, устроенные в бывшем мюзик-холле и школе
[674]. На сталелитейном заводе Круппа в Эссене, потерявшем к сентябрю 1942 г. более половины своих немецких рабочих мужского пола, призванных в вооруженные силы, но вместе с тем удвоившем выпуск по сравнению с 1937 г. в ответ на огромный рост заказов, почти 40% рабочей силы к началу 1943 г. состояло из иностранцев. Они работали здесь, потому что фирма неоднократно обращалась к соответствующим правительственным властям и потому что сама занималась вербовкой квалифицированных рабочих в Западной Европе.
Высшее звено в концерне Круппа убедило немецкие власти во Франции направить осенью 1941 г. в Германию почти 8000 рабочих, многие из которых были высококвалифицированными. В управлении Заукеля даже начали подозревать, что компания Круппа предпочитает квалифицированных иностранных рабочих менее обученным и менее опытным немецким. В штаб-квартире Крупа, в Эссене, иностранные рабочие размешались в частных квартирах или — если они являлись военнопленными или переправленными с Востока — в специально построенных и надежно охраняемых лагерях. Наименее приспособленными для жизни были лагеря для советских рабочих; здесь почти не соблюдались никакие санитарные нормы, ощущалась острая нехватка постельного белья и другого оборудования. Значительная часть гражданских лиц была моложе восемнадцати лет. Получаемая пища была заметно хуже той, которая предусматривалась для лиц других национальностей. Бригадир на одном из заводов Круппа, производящем транспортные средства, который также являлся сержантом СС и которого вряд ли можно счесть сочувствующим советским рабочим, жаловался, что от него требуют заставлять работать людей, суточный рацион которых состоит «лишь из чашки воды с плавающими в ней несколькими кусочками репы; это почти помои». Другой представитель завода Крупа как-то заметил: «Эти люди голодают и совершенно не способны выполнять тяжелую работу по строительству котлов, для которой их сюда направили»
[675].
В лагерях иностранных рабочих процветала коррупция; командиры и офицерский состав продавали часть продуктов на черном рынке или перенанимали квалифицированных рабочих местным торговцам взамен на шнапс или продовольствие. Существовала оживленная торговля отпусками, которые часто подделывались наиболее способными и образованными членами администрации лагерей. В одном лагере немецко-польский переводчик учредил даже проституцию, используя для этого молодых работниц и подкупая немецких охранников, чтобы те закрывали глаза на ситуацию в обмен на продукты, украденные из лагерной кухни. Сексуальные связи были распространены между немецкими лагерными чиновниками и работницами; зачастую последних заставляли это делать, и изнасилования были вполне обычным явлением. Для сексуальных потребностей иностранных рабочих к концу 1943 г. было открыто 60 борделей с 600 проститутками, которые (по данным Службы безопасности СС) добровольно прибыли из Франции, Польши и Чешского протектората. Эти заведения зарабатывали немалые деньги, обеспечивая сексуальные услуги для рабочих. Была ли работа проституток столь же прибыльной, как предполагала СД, вызывает сомнения. В одном борделе лагеря в Ольденбурге, например, приблизительно 6—8 женщин за 1943 г. «набрали» 14 161 посещение клиентами, зарабатывая 200 рейхсмарок в неделю, из которых 110 уходило на оплату проживания
[676]. Если подобные меры предназначались для того, чтобы предотвратить связи между иностранными рабочими и немецкими гражданами, то они явно потерпели неудачу. Социальные контакты между немцами и западными иностранными рабочими не запрещались, если последние не были военнопленными; между ними неизбежно происходило немало сексуальных встреч; на самом деле их набиралось так много, что, по оценкам Службы безопасности СС, в результате у немецких женщин родилось 20 000 внебрачных детей, из-за чего «постоянно росла опасность загрязнения арийской крови»
[677].
Особенно плохим в рейхе было положение польских рабочих. Как отметили тайные наблюдатели сосланных немецких социал-демократов в феврале 1940 г., местные жители оказывали польским рабочим всяческую помощь. В восточных областях немцы вообще привыкли к полякам как сезонным рабочим, приезжающим сюда в течение десятилетий. Нацистский режим был потрясен столь приятельскими отношениями и ответил яростной пропагандой, в которой описывались злодеяния, якобы совершенные поляками, и представил доказательства их предполагаемой расовой ущербности и угрозы, которую она несет Германии
[678]. Полагаясь на опыт контактов с чешскими рабочими, переправленными в рейх после мартовских событий 1939 г.
[679], нацистский режим, в результате совещаний между Гитлером, Гиммлером, Борманом и Герингом, 8 марта 1940 г. издал ряд указов с целью признания в Германии расовой неполноценности поляков. Польских рабочих в Германии снабдили листовками с предупреждением о том, что они рискуют угодить в концентрационный лагерь, если будут плохо работать или попробуют бастовать. Полякам платили более низкую заработную плату, чем их немецким коллегам за ту же самую работу, они подвергались разного рода специальным сборам, не получали премий и никаких пособий по болезни. Польские рабочие вынуждены были носить значок, идентифицирующий их национальную принадлежность, — предшественник «еврейской звезды», введенной в следующем году. Они должны были размещаться в отдельных бараках; им запрещалось посещать немецкие культурные учреждения и места развлечений, такие как бары, гостиницы и рестораны. Они не должны были посещать те же церкви, что и немецкие католики. Сексуальные связи с немецкими женщинами должны были предотвращаться путем вербовки на работу равного количества представителей обоих полов из Польши, или, если это не представлялось возможным, учреждая бордели для мужчин. Польским рабочим запрещалось пользоваться общественным транспортом. Для них был обязателен комендантский час. Половые сношения с немцем или немкой согласно приказу самого Гитлера наказывались смертной казнью. Немецкие женщины, которые вступали в отношения с польскими рабочими, подвергались публичному осуждению и унижению, в частности путем бритья головы. Если они не приговаривались к тюремному сроку судом, они в любом случае подлежали отправке в концентрационный лагерь. Двойная мораль при нацистском режиме гарантировала отсутствие подобных наказаний для немецких мужчин, вступавших в половые связи с польскими женщинами. На первом этапе войны эти указы были повсеместно доведены до сведения местных властей и действовали во многих местах, порой в результате осуждений со стороны общественности, хотя ритуальные акты унижения вроде бритья голов немецким женщинам вызвали широкое беспокойство публики
[680]. Типичный инцидент произошел 24 августа 1940 г. в Готе. Семнадцатилетний польский рабочий был публично повешен без суда на глазах у 50 своих соотечественников (которых заставили наблюдать казнь) и 150 немцев (наблюдавших добровольно). Его преступление состояло в том, что он был уличен в половых сношениях с немецкой проституткой. С осени 1940 г. подобные инциденты участились
[681]. Всеми возможными способами поляков нужно было дистанцировать от немецкого общества. Не так уж удивительно поэтому, что многие из них сбежали, а в самой Польше усилилось сопротивление вербовке на принудительные работы
[682].
