Немецкие компании смогли воспользоваться переоцененной рейхсмаркой, чтобы получить контроль над конкурирующими фирмами во Франции, Бельгии и других частях Западной Европы. Помощь в этом помогло оказать государственное регулирование торговли и распределения сырья, которое вообще работало на их благо. И все же огромный дефицит, с которым Германия столкнулась из-за неуплаты долгов центральным банкам оккупированных стран, очевидно, затруднял экспорт капитала, необходимого для покупки компаний в завоеванных странах. Немецкому химическому тресту «ИГ Фарбен» действительно удалось взять под контроль большую часть французской химической промышленности. Немецкие фирмы, прежде всего спонсируемые государством «Имперские заводы Германа Геринга» (Hermann Göring Reichswerke), захватили большую часть горнодобывающей и черной металлургии в Эльзасе-Лотарингии. Непосредственная государственная поддержка «Имперских заводов Германа Геринга» в приобретении иностранных фирм давала очевидное преимущество перед частным предприятием. Многие из захваченных предприятий контролировались государством либо принадлежали иностранным владельцам; здесь также играла роль и ариизация еврейских фирм, хотя в общем масштабе они не составляли слишком значительную часть. Многие из крупнейших частных предприятий, однако, избежали поглощений, в т.ч. крупные голландские транснациональные корпорации, такие как Philips, Shell и Unilever или огромное стальное объединение под названием Arbed. Конечно, немецкие оккупанты различными способами контролировали действия этих фирм, но в большинстве случаев они не могли осуществлять прямое регулирование или извлекать прямую финансовую выгоду
[629].
И это не в последнюю очередь потому, что в оккупированных странах Западной Европы сохранились национальные правительства, и, несмотря на ограничения их полномочий, законы о собственности и право продолжали применяться, как и прежде. Поэтому, с точки зрения Берлина, экономическое сотрудничество, какими бы несправедливыми ни были новые условия, на которых оно базировалось, все-таки существовало на должном уровне и не имело ничего общего с ситуацией полного подчинения и конфискации в той же Польше. Оккупационные власти, как гражданские, так и военные, установили условия и открыли возможности для немецких фирм, например через ариизацию (хотя не во Франции, где еврейской собственностью управляли французские власти). Немецкие компании, стремящиеся расширить свое влияние и извлекать прибыль в условиях оккупации, должны были снискать расположение властей в попытке опередить своих конкурентов
[630]. Политика сотрудничества, диктуемая из Берлина, ограничивала свободу действия таких компаний. Это возникло не просто из соображений целесообразности — желания расположения Франции и других западноевропейских стран в продолжающейся борьбе против Великобритании, — но также из более широкого видения: концепция «Нового порядка» в Европе, крупномасштабной, панъевропейской экономики, которая мобилизовала бы континент как единый блок, чтобы противостоять гигантским экономическим системам США и Британской империи. 24 мая 1940 г. представители Министерства иностранных дел, Управления четырехлетнего плана, Рейхсбанк, Министерства экономики и других заинтересованных сторон провели встречу, чтобы обсудить, как установить этот Новый порядок. Было ясно, что он должен быть представлен не как средство немецкого экспансионизма, а как предложение о европейском сотрудничестве. Политика Германии, направленная на ведение войны на основе собственных ресурсов, являлась несостоятельной. Должны были быть обязательно задействованы ресурсы других стран. Как Гитлер заявил Тодту 20 июня 1940: «Ход войны показывает, что мы зашли слишком далеко в собственных усилиях достигнуть автаркии»
[631]. Новый порядок был нужен для того, чтобы восстановить автаркию, самостоятельность в масштабах всей Европы
[632].
Для этого, по словам Германа Геринга, выступившего с речью 17 августа 1940 г., нужна «взаимная интеграция и взаимосвязь интересов между экономикой Германии и Голландии, Бельгии, Норвегии и Дании», а также усиленное экономическое сотрудничество с Францией. Компании, такие как «ИГ Фарбен», выступили с собственными предложениями относительно того, как могут быть удовлетворены их собственные специфические индустриальные потребности; согласно докладной записке компании от 3 августа 1940 речь шла о создании «большой экономической сферы, организованной на принципах самодостаточности и запланированной во взаимосвязи с другими экономическими сферами мира»
[633]. Здесь также, по словам представителя Имперского министерства экономики, выступавшего с речью 3 октября 1940 г., необходима осмотрительность:
Может сложить впечатление о том, что мы можем запросто продиктовать то, что должно произойти в экономической области в Европе, т.е. что мы расцениваем все с односторонней точки зрения немецких интересов. Такой критерий иногда принимается частными деловыми кругами, когда они имеют дело с вопросами будущей структуры европейской экономики с точки зрения их собственной специфической сферы деятельности. Однако такое представление было бы неправильным, потому что, в конце концов, мы не одни в Европе и не можем управлять экономикой с подчиненными нациями, весьма очевидно, что мы должны избежать впадания в любую из двух крайностей: с одной стороны, то, что мы должны проглотить все и забрать у остальных, и, с другой, когда мы говорим: мы не такие, и нам ничего не нужно.
[634]
Соблюдение подобного среднего курса, грубо говоря, и представляло собой линию, которой придерживались показные имперские экономисты, которые еще перед Первой мировой войной разработали философию о немецкой сфере экономических интересов — иногда известную как Mitteleuropa (Центральная Европа). Экономические планировщики считали, что это приведет к созданию общеевропейских картелей, привлечет инвестиции, вызовет волну приобретений. Для отмены таможенных барьеров и валютного регулирования могло потребоваться государственное вмешательство. Но, с точки зрения немецкой промышленности, Новый порядок должен был быть создан прежде всего частными предприятиями. Европейская экономическая целостность под эгидой Нового порядка базировалась бы не на государственных инструкциях и регулировании, а на реструктурировании европейской рыночной экономики
[635].
