К середине войны американская экономика производила такое количество оружия, самолетов, боевых кораблей, боеприпасов и военного оборудования, о котором Третий рейх не мог даже мечтать. В 1942 г. авиационные заводы США выпустили 48 000 самолетов; на следующий год с производственных линий сошли уже 86 000 самолетов, а в 1944 г. — почти 114 000. Конечно, значительная часть производимой техники поступала в авиачасти, сражающиеся с японцами в бассейне Тихого океана. Однако и Европейскому театру боевых действий доставалось тоже большое количество самолетов. Более того, и Советский Союз, и Великобритания также опережали Германию по выпуску самолетов. Так, в 1940 г. в СССР было произведено более 21 000 самолетов, а в 1943 — почти 37 000. Соединенное Королевство в 1940 г. выпустило 15 000 самолетов, в 1941 — более 20 000, в 1942 — более 23 000, в 1943 — около 35 000, в 1944 — 47 000, причем подавляющее большинство этих самолетов производилось на территории самой Великобритании. При этом в Германии в 1940 г. было произведено 10 000 новых самолетов, в 1941 — 11 000, в 1942 — 15 000. Рационализаторские меры, предпринятые Шпеером и Мильхом, а также сосредоточение ресурсов на авиапроизводстве дали эффект лишь в 1943 г., когда с поточных линий сошло более 26 000 новых самолетов, и в 1944 г., когда этот показатель вырос до 40 000. Но все равно это было намного меньше количества, производимого США, Великобританией и СССР
[618].
То же самое наблюдалось и в других сферах. В соответствии сданными немецкого Верховного командования, в период с 1942 по 1944 г. Германия производила от 5000 до 6000 танков в год и не смогла существенно увеличить выпуск. Для сравнения: страны Британского содружества производили ежегодно 6000—8000 танков. Советский Союз в тот же период производил около 19 000 танков в год, а выпуск танков в США вырос с 17 000 в 1942 г. до более чем 29 000 в 1944. В 1943 г. союзники произвели 1 НО 000 пулеметов, а Германия — 165 527. Конечно, не все оружие союзников было предназначено против немцев: те же британцы и американцы вели тяжелые бои в Азии и на Тихом океане. Тем не менее большие количества американского оружия и боеприпасов поступали в Великобританию и Советский Союз, подкрепляя и без того большое превосходство СССР в танках и самолетах. Зловещее предзнаменование для Германии было предначертано еще в 1942 г., и это хорошо осознал Тодт
[619]. К 1944 г. это стало ясно каждому.
III
Чрезвычайную нагрузку, выпавшую на долю немецкой экономики, можно оценить из того факта, что к 1944 г. 75% ВВП страны были направлены на военные нужды. Для сравнения: в СССР этот показатель составлял 60%, а в Великобритании — 55%
[620]. Но все-таки в первой половине войны Германия могла пополнять ресурсы со значительной части оккупированных ею территорий Европы. Как мы убедились ранее, захват Польши дал такие возможности для обогащения, перед которыми мало кто смог бы устоять. Еще важнее и то, что оккупация богатых стран Западной Европы с их передовой промышленностью и процветающим сельским хозяйством сулила серьезные изменения в потенциале военной экономики после 1940 г. В целом немецкая сфера влияния в Европе с населением более 290 млн человек давала ВВП даже больше, чем у США. Среди покоренных стран Франция, Бельгия и Нидерланды также имели обширные заморские империи, которые придавали Третьему рейху еще больший экономический потенциал. Немецкие власти принялись эксплуатировать ресурсы оккупированных стран столь яростно, что это не предвещало ничего хорошего для их будущего. Первоначальная эйфория от легких побед подталкивала к банальным грабежам и мародерству. После поражения Франции в распоряжение немецких войск попало до 300 000 винтовок, более 5000 единиц артиллерии, почти 4 млн снарядов и 2170 танков, многие из которых применялись и на последующих этапах войны. И все это составляло не более трети из общей добычи, доставшейся немцам от французов. Еще одну треть составили тысячи паровозов и огромные количества подвижного состава. В предвоенные годы немецкая железнодорожная система испытывала сильный «голод» и не справлялась с поставками ресурсов, например угля, в различные части страны. Теперь появилась возможность пополнить истощенные запасы 4260 локомотивов и 140 000 товарных вагонов и платформ с французских, голландских и бельгийских железных дорог. Наконец, немецкие вооруженные силы конфисковали огромные количества сырья, в т.ч. 81 000 тонн меди, годовой запас олова и никеля, а также значительные количества бензина и нефти. Всего, по оценкам самих французов, во время оккупации они лишились материальных ценностей на сумму около 7,7 млрд рейхсмарок
[621].
Но не только правительство Германии и немецкие вооруженные силы воспользовались оккупацией сопредельных стран: как мы уже смогли убедиться, это сделали и простые немецкие солдаты. Масштабы их грабежей и мародерства в Польше, СССР, других странах Западной и Восточной Европы были весьма значительными. Письма немецких солдат родным и друзьям полны сообщений с обещаниями подарков, конфискованных либо купленных на рейхсмарки; эти подарки и товары они высылали своим семьям в Германии. Генрих Бёлль, ставший впоследствии известным писателем, удостоенным Нобелевской премии, пишет, что высылал посылки с маслом, писчей бумагой, яйцами, дамской обувью, луком и прочим добром. «Я добыл вам половину молочного поросенка», — победоносно заявляет он членам семьи перед своим отпуском на родину в 1940 г. Матери и жены отправляли почтой деньги своим сыновьям во Франции, Бельгии, Латвии и Греции, рассчитывая, что те вышлют им богатые посылки домой. Солдаты редко возвращались в Германию без мешков и чемоданов с подарками, купленными либо отобранными силой у местного населения. До того как режим ввел ограничения на количество вывозимого и высылаемого на родину, число посылок, отправляемых из Франции в Германию военной почтой, доходило до 3 млн в месяц. К концу 1940 г. солдатское жалованье увеличилось с явной целью помочь оплачивать иностранные покупки для своих семей. Но все же большее значение имели огромные количества товаров, оборудования и, прежде всего, продовольствия, официально реквизированные и конфискованные немецкими войсками и гражданскими властями в оккупированной части Восточной Европы
[622].
Третий рейх также начал эксплуатировать оккупированные страны и менее явным образом. Обменный курс с французским и бельгийским франками, голландским гульденом и другими валютами в Западной Европе был установлен на максимально выгодном для немецкой рейхсмарки уровне. Считалось, например, что покупательная способность рейхсмарки во Франции более чем на 60% превышала реальный обменный курс, который установился бы естественным образом, а не искусственно, в соответствии с чьим-то волевым декретом
[623]. Таким образом, Германия законно импортировала огромные количества товара из завоеванных стран, но ничего не платила за них, соответственно увеличив собственный экспорт. Вместо этого французским, голландским и бельгийским фирмам, экспортирующим товары в Германию, их собственные центральные банки платили во франках или гульденах, и заплаченные суммы заносились в счет долга Рейхсбанка в Берлине. Долги, конечно, так и не были уплачены, и к концу 1944 г. долг Рейхсбанка французам составлял 8,5 млрд рейхсмарок, почти 6 млрд — голландцам и 5 млрд — бельгийцам и люксембуржцам
[624]. В целом французские выплаты Германии составляли почти половину всех французских расходов на социальные нужды в 1940, 1941 и 1942 гг. и целых 60% в 1943 г.
[625] Германия, по некоторым оценкам, к тому времени использовала 40% французских ресурсов
[626]. В целом немцами за период войны было изъято более 30% продукции оккупированных стран на западе
[627]. Последствия таких поборов для экономики оккупированных стран были самые серьезные. Немецкий контроль над центральными банками в оккупированных странах привел к снятию ограничений на выпуск денежных банкнот, поэтому «оккупационные издержки» оплачивались не в последнюю очередь просто путем допэмиссии денежных знаков; это привело к серьезной инфляции, усугубляемой дефицитом потребительских товаров, поскольку значительная часть их отправлялась в Германию
[628].
