Книга Третий рейх. Дни войны. 1939-1945, страница 106. Автор книги Ричард Дж. Эванс

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Третий рейх. Дни войны. 1939-1945»

Cтраница 106

Злодеяния сталинского НКВД убедили немецких солдат в их вере, что пойманные ими евреи — бесчеловечные убийцы, не заслуживавшие милосердия. «Евреи хороши только для одного, — писал один унтер-офицер, — для истребления... И я сам убедился, что все руководство [советских] учреждений состояло из одних только евреев. Таким образом, их вина огромна, страдания, которые они вызвали, невообразимы, их убийственные дьявольские дела непостижимы. И могут быть искуплены лишь их полным уничтожением. До сих пор я считал подобные меры безнравственными. Но увидев советский рай своими глазами, я понял, что никакого иного решения быть не может. В этих восточных евреях дремлют способности на любое преступление, и я полностью осознаю величие и уникальность нашей миссии» [588].

Возможность безнаказанно унижать и оскорблять евреев была своего рода компенсацией за непритязательный статус и ежедневные лишения обычного солдата. «Самое приятное здесь, — писал один немецкий солдат из оккупированного города на восточных территориях в мае 1942 г., — то, что все евреи снимают перед нами шляпы. Стоит еврею заметить нас, он уже за сотню метров снимает шляпу. А если не снимет, мы его проучим как полагается. Здесь ты чувствуешь себя солдатом, здесь мы устанавливаем свои порядки». На более высоком уровне армейской иерархии убийство евреев нередко объяснялось необходимостью пополнения запасов продовольствия, но эта точка зрения весьма сомнительна. Необходимость кормить солдата и оставшееся в Германии гражданское население выработала у сотрудников соответствующих интендантских служб некую способность различать тех, для кого пища важнее и приоритетнее. Но то, что евреи оказались в самом низу этой пирамиды, не поддавалось никакому рациональному объяснению, основывавшемуся на их вкладе в экономику рейха, а, прежде всего, было плодом идеологии, расценивавшей евреев не просто как второстепенных среди второстепенных жителей оккупированной Восточной Европы, а как представлявших реальную угрозу Германии во всех отношениях, представителей международного еврейства, того самого, что прибрало к рукам и Великобританию, и США, чтобы втянуть их в войну с Третьим рейхом. Будь евреи просто избыточными потребителями дефицитных продресурсов, Гиммлер вряд ли предпринял бы личный визит в Финляндию, чтобы попытаться убедить тамошнее правительство передать Германии весьма небольшое число евреев для последующего истребления [589].

Все это говорит о том, что руководство осуществлением программы геноцида осуществлялось из центра рейха, в первую очередь непрерывными вербальными нападками Гитлера на евреев во второй половине 1941 г., повторявшимися при любом удобном случае по мере того, как образ еврея-врага нации вырисовывался в его воображении. Геноцид не был результатом единственного решения, выношенного в бюрократических закоулках; он был плодом многомесячной работы над созданием нацистами особого, направленного на геноцид менталитета, побуждавшего Гиммлера и других обер-нацистов постоянно увеличивать масштаб истребления евреев. Всего за период войны в лагерях смерти погибло около 3 миллионов евреев. 700 000 из них нашли смерть в газвагенах, а 1 300 000 погибли от пуль эйнзатцкоманд, подразделений полиции и вспомогательной милиции. Примерно миллион евреев умерло от голода, болезней, либо были расстреляны эсэсовцами в концентрационных лагерях и гетто, устроенных Третьим рейхом на оккупированных территориях. Точное общее количество так и остается неизвестным, но можно с определенностью утверждать, как минимум, о 5 500 000 евреев, преднамеренно убитых нацистами и их союзниками. После доступа к архивным материалам в странах бывшего советского блока в 1990-х гг. выяснилось, что вероятное общее количество истребленных евреев достигает цифры в 6 миллионов. Именно ее и назвал Адольф Эйхман на процессе в Иерусалиме в 1961 г. «Ужасным геноцидом евреев, — писал Вильм Хозенфельд 16 июня 1943 г., — мы и проиграли войну. Мы навлекли на себя несмываемый позор, обрекли себя не вечное проклятие. Мы не заслуживаем милосердия, мы все виновны» [590].

Глава 4
Новый порядок
Военные ресурсы

I

В предрассветные часы февраля 1942 г. в полевом штабе в Растенбурге, Восточная Пруссия, любимец и близкий друг Гитлера архитектор Альберт Шпеер обсуждал с фюрером планы по перестройке Берлина. Эта беседа, как он вспоминал позднее, заметно взбодрила уставшего вождя, который перед этим провел несколько утомительных часов на совещании с имперским министром вооружений и боеприпасов Фрицем Тодтом. Еще в ноябре — декабре 1941 г., во время битвы за Москву, министр вооружений заключил, что война не может быть выиграна. Не только промышленные ресурсы Великобритании и США были больше немецких, но и набравшая обороты советская военная индустрия производила вооружения, лучше приспособленные к условиям суровых зим в СССР. Ресурсы Германии были на пределе. Промышленники уже известили Тодта о том, что не смогут довести военное производство до уровня противников. Однако Гитлер не желал ничего слушать. Ему казалось, что успешная атака японцев на Перл-Харбор надолго и всерьез отвлечет внимание американцев от европейского театра военных действий и даст Германии новый шанс на победу. 3 декабря 1941 г. фюрер издал указ об «упрощении и повышении эффективности производства вооружений», направленный на то, чтобы осуществлять «массовое производство на современных принципах». По распоряжению Гитлера Тодт реорганизовал систему руководства производством вооружений, создав пять основных комитетов, соответственно, комитеты боеприпасов, вооружений, танков, инженерный и оборудования, а также учредил консультативный комитет из представителей промышленников и военно-воздушных сил. Его визит к Гитлеру 7—8 февраля 1942 г., по-видимому, так или иначе был связан с обсуждением этих новых структур и их возможных преимуществ. Несмотря на все эти перемены, Тодт, скорее всего, предупреждал фюрера в Растенбурге о том, что ситуация становится серьезной, если не критической; отсюда и подавленное настроение вождя после этого совещания [591].

Коротко переговорив со Шпеером за бокалом вина, Тодт предложил тому место в самолете, на котором сам 8 февраля в 8 часов утра собирался вылететь в Берлин. Надо отметить, что в Растенбурге Шпеер оказался случайно: сильный снегопад помешал ему возвратиться в столицу из Днепропетровска на поезде. Поэтому он согласился добраться до полевой штаб-квартиры фюрера воздушным путем, которая, по крайней мере, была значительно ближе к конечной цели назначения. Он подыскивал себе подходящий транспорт, и в этом смысле предложение Тодта выглядело вполне заманчивым. Однако беседа фюрера со Шпеером затянулась допоздна и закончилась около 3 часов ночи; архитектор сообщил, что хочет получше выспаться и вместе с имперским министром вооружения не полетит. Шпеер все еще спал, когда утром, вскоре после 8 часов, надрывно зазвонил телефон возле его кровати. Самолет Тодта, переоборудованный «Хейнкель» Не. 111 взлетел нормально, однако потом неожиданно рухнул на землю и взорвался. Машина полностью разрушилась. Все находящиеся на борту погибли [592]. Позднее следственная комиссия предположила, что пилот по ошибке активизировал механизм самоуничтожения; но на самом деле именно на этом самолете такого механизма не было, как не было обнаружено и каких-либо свидетельств внезапного взрыва в воздухе. Николаус фон Белов, адъютант Гитлера по Люфтваффе, позднее вспоминал, что фюрер запрещал использование таких небольших двухмоторных самолетов высшими должностными лицами рейха. Он был настолько озабочен летными характеристиками «Хейнкелей», что приказал пилоту делать контрольный круг перед тем, как в самолет садится Тодт. Белов предположил, что к катастрофе привели плохие погодные условия при взлете; видимость оказалась сильно затрудненной, и пилот допустил фатальную ошибку. Но эту тайну так и не удалось до конца выяснить. Может быть, самолет заминировали по приказу того же Шпеера? Маловероятно. Хотя описание катастрофы, которое тот приводит в собственных воспоминаниях, и пестрит неточностями, нет оснований сомневаться в том, что в Растенбурге он оказался случайно. Поэтому на покушение на Фрица Тодта у него попросту не было времени. Кроме того, несмотря на определенную напряженность в отношениях между ними, едва ли Шпеер желал его смерти. Может быть, Гитлер решил убрать своего министра вооружений, потому что больше не мог терпеть постоянный пессимизм, сквозивший в его отчетах и сводках? Может быть, именно он отсоветовал Шпееру садиться в злополучный самолет? Такое предположение тоже, маловероятно; Гитлер не поступал так с неудобными подчиненными; если бы он захотел избавиться от Тодта, то гораздо проще было отправить его в отставку либо, в самом крайнем случае, отдать под арест и потом, спустя некоторое время, расстрелять [593].

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация