«Понятно, — зло подумал Виктор, еще не до конца отойдя от странного сна и пытаясь рассмотреть глаза японца сквозь газету. — Лишний раз утерли нос крутому деревенскому парню. Цивилизация, куда деваться. Будто сами сто лет назад гэтами
[11]
щи не хлебали. Или что у них там вместо щей было? Суп с тараканами?»
Он спустил ноги на пол. И понял, что жутко хочет пить. И есть.
Трогать стратегический запас было неразумно. Экономить паек Виктор привык еще с армии. Поэтому он осведомился, обращаясь к газете:
— Долго нам еще ехать?
— Два часа, — ответили из-за газеты.
— А питание для конвоируемых предусмотрено в программе?
Видимо, питание было предусмотрено, так как, помедлив немного, газетный лист сложился вдвое, потом еще раз вдвое. Показавшийся из-за него японец степенно положил газету на сиденье, после чего открыл саквояж и, вытащив из него блистер каких-то крупных таблеток, протянул его Виктору.
Виктор взял предложенное и с недоумением повертел в руках. В блистере было четыре таблетки, каждая чуть больше «цитрамонины». Однако, в отличие от «цитрамона», на упаковке не было каких-либо надписей, поясняющих назначение ее содержимого.
«Может, он по-русски не совсем догоняет?» — подумал Виктор.
— Да я вроде не кашляю, — сказал он, протягивая таблетки обратно. — И поносом не страдаю. Мне бы пожрать чего-нибудь.
— Это и есть пожрать, — сказал японец, доставая из саквояжа маленькую бутылочку с розоватой жидкостью внутри и также протягивая ее Виктору. — А это — попить.
— Здесь только воробью попить, — проворчал Виктор, принимая бутылочку. — Видать, не жалует ниндзей ваше правительство. Впроголодь живете.
Но японец уже снова скрылся за газетой.
«Ну, на безрыбье и раком свистнешь», — подумал Виктор, закидывая в рот таблетки и запивая их двумя глотками из бутылочки — на третий глоток жидкости не хватило.
Таблетки были безвкусными, а вот еще от пары-тройки таких бутылочек с ни на что не похожим ароматом каких-то трав Виктор бы не отказался.
Японец чуть опустил газету, покосился на пустой блистер…
— Это был рацион на сутки, — сказал он, и снова вернул газету в исходное положение.
— Раньше надо было говорить, — несколько сиплым голосом сказал Виктор.
Он как-то вдруг сразу почувствовал, что невзрачные с виду таблетки по своим питательным свойствам многократно превосходили самые смелые ожидания. Сейчас у Виктора было ощущение, что он с ходу смолотил пару кастрюль гречневой каши.
Из-за газеты вылетел еще один блистер и шлепнулся рядом с Виктором.
— Какие мы все тут любезные, — тихо проворчал Виктор.
Это был «фестал».
— Что, и в Японии наши колеса уважают?
Из-за газеты не ответили.
«Ну и хрен с тобой», — подумал Виктор, спешно закидывая в рот пару знакомых таблеток, от которых по крайней мере никаких гадостей ждать не приходилось — одна сплошная польза. В случаях, когда пациент бывает сильно обожрамшись.
Через несколько минут дышать стало легче.
Японец периодически менял свои газеты, складывая прочитанные в саквояж и извлекая непрочитанные, за окном зеленой лентой тянулся однообразный пейзаж, мягко покачивался автомобиль, героически преодолевая воспетые поэтом загибы русской дороги. Все эти составляющие в совокупности плавно вогнали Виктора в медитативно-пофигистическое настроение, девизом которого мог бы стать, скажем, гвоздь в рамке с подписью «Забей на все», продаваемый в одном из бывших киосков «Союзпечати» около бывшего магазинчика Виктора.
«Бывший киоск, бывший магазин… И сам я бывший… Бывший десантник-бандит-коммерсант… А сейчас хрен пойми кто… Кролик подопытный, конвоируемый в лабораторию… Таблетками вот узкоглазый накормил… Мол, эксперименты проводим на наименее ценных членах экипажа… Да и хрен с ним…»
Сиденье было мягким и обволакивающим, климат-контроль бережно фильтровал воздух, насыщая его ароматом хвои.
Виктор и не заметил, как снова задремал…
Над ухом прозвучал выстрел.
Виктор вскочил как ужаленый. Над ним стоял японец.
Намозолившая глаза газета в поле зрения отсутствовала. Вместо газеты перед носом Виктора маячила размытая со сна фигура, которая образуется после щелчка среднего пальца об жесткую маленькую ладонь.
— Приехали, — сказал японец, убирая фигуру в карман.
Дверь открылась сама собой. За ней, старательно изображая букву «Г», стоял водитель машины.
Японец повернулся спиной к Виктору и вылез из «Линкольна».
Виктор почувствовал, что своего попутчика он ненавидит добросовестно, глубоко и от всей души. Но в салоне явно больше делать было нечего. Тем более, согласитесь, не очень-то удобно сидеть и дуться внутри салона, когда за дверью, согнувшись в три погибели, стоит маленький водитель, похожий на подростка, делая вам ручкой, — мол, выметайтесь, дорогой и глубокоуважаемый гость, приехали, не фиг тут рассиживаться.
Виктор выдохнул, прихватил свою сумку и вылез наружу.
Снаружи был аэропорт.
Он обрушился на Виктора, как, возможно, обрушивался Колизей на голову древнего провинциала, не вылезавшего из своей оливковой рощи — и вдруг, по воле случая попавшего в Вечный город как раз на празднество в честь Кибелы, Цереры или еще какой-нибудь Флоры.
Виктор как раз собирался, открыв рот, начать по кадрам обозревать возникшее перед ним чудо, как японец довольно сильно дернув его за рукав, бросил отрывисто:
— Быстрее. Опаздываем, — и напористо потащил его в недра аэропорта.
Оглушенный какофонией разнообразных и непривычных звуков, состоящей из разноязыкой речи, отдаленного гула взлетающих где-то невидимых самолетов, объявлений по радио на русском и нерусском и много чего еще, Виктор волокся за японцем, как громоздкая, неповоротливая баржа за маленьким напористым буксиром. Мелькание разноцветных пятен перед его глазами слилось в единую ленту, из которой непривычное к глобальным картинам сознание выдергивало то симпатичную мордашку пограничницы, то громадное электронное табло, то заляпанный цветными наклейками чемодан какого-то иностранца, то снова мордашку (на этот раз колоритной афротуристки) с роскошным бюстом под ней…
Но больше всего Виктора удивил японец. Вернее, его лицо. Которое вдруг начало меняться так, что нашим телекомикам и не снилось.
Перед самым входом в аэропорт японец ловко сдернул сумку с плеча Виктора и широко улыбнулся.
Сразу за входом находилась рамка в рост человека для просвечивания пассажиров на предмет наличия всевозможных террористических пакостей. Рядом с рамкой имелся металлический ящик с уходящей в него движущейся лентой. По обеим сторонам рамки располагались симпатичная таможенница и несимпатичный милиционер с квадратной каменной челюстью и резиновой дубинкой.
