— Девушка, вы кого-то встречаете? — к Сашке невзначай приклеился еще один претендент.
Ярослав поднял голову, и Сашка испугалась, что сейчас он увидит ее сквозь стекло. Тогда, проскользнув сквозь толпу любопытствующих, она быстрым шагом направилась через зал, оступаясь на непривычных каблуках. Забилась в женский туалет, как в осажденную крепость, и сидела там почти час, пока ей не сообщили, что рейсов сегодня больше не будет и зал ожидания закрывается.
х х х
В холле на первом этаже без звука работал плазменный монитор: новости. Война, бомбежка, террористический акт. Триста пятьдесят погибших.
Сашка отыскала в холле тумбочку, с усилием передвинула к стене с панелью, встала на тумбу ногами, сбросив перед этим модельные туфли. Поднялась на цыпочки и выдернула шнур из гнезда. Экран погас.
— Заткнитесь, падальщики, — сказала Сашка своему отражению в темной плазменной панели и вытерла пот со лба.
— Ого, — сказали у нее за спиной, и Сашка увидела еще одно отражение — Андрей Коротков.
Он смотрел на нее снизу вверх, удивленным новым взглядом, и Сашка вспомнила, что платье выше колен сидит на ней довольно-таки смело.
— Привет, — она спрыгнула с тумбочки. — Где пульт от этой дряни, ты не знаешь?
— Охрененно выглядишь, — пробормотал Андрей.
— Вот и Физрук так считает. — Сашка обулась.
За стойкой у кофемашины на первом этаже не то ругались, не то громко о чем-то спорили. При появлении Сашки все разговоры стихли, а Костя, сидевший с краю, поперхнулся и закашлялся.
— Так, — Лиза прищурилась, внимательно ее разглядывая. — Здесь пахнет течной сукой, но это иллюзия, пацаны. Для Самохиной истинный кайф — подманивать мужиков, а потом динамить. Не ведитесь.
— Павленко, — Денис Мясковский встал, играя желваками. — Какого хрена ты опять?!
— Пошли со мной, — сказала Сашка, и Денис подумал, видимо, на одно мгновение, что предложение адресовано ему.
Он испуганно улыбнулся, вопросительно посмотрел на Костю, но Сашка повторила, глядя Лизе в глаза:
— Павленко, пошли со мной в мою комнату.
— Я гетеро, — Лиза отхлебнула кофе из картонного стаканчика. — С девчонками не сношаюсь.
— Пожалуйста, — сказала Сашка.
х х х
— Ты дура, Самохина, — бормотала Лиза, согнувшись в три погибели, пытаясь вытащить из-за шкафа Сашкину доску, а потом вылавливая закатившиеся под плинтус маркеры. — Какая ты безнадежная, унылая дура… Почему ты с ним не переспала? Так же все просто — иди и возьми! Но нет, мы королева драмы, рвем страсти в клочья!
Пыхтя, Лиза повесила доску на вбитые в стену крючья над письменным столом, и комната сразу изменилась, сделавшись теснее и неуютнее.
— Ох и возни мне с тобой…
— Я не хотела его подставлять, — сказала Сашка. — Думала, прогоню и забуду.
— Ты собиралась, что ли, своими играми его спасти? — Лиза фыркнула с крайним презрением. — Нет, деточка, это так не работает. Ты в Институте, ты все еще в Институте, и спасти твоего пилота можно единственным способом…
И она выложила маркеры на стол, черный, зеленый, синий и красный.
— Аналитическая специальность — такой же предмет, как все остальные. Если даже такая дубина, как Костя, все-таки сдал зачет, ты и подавно справишься.
Сашка удержалась от комментариев.
— Грамматический разбор делается мысленно, на тройбан на зачете этого хватит, — Лиза критически осмотрела белую поверхность доски. — У тебя есть зубная паста? Иногда губкой трешь-трешь, а следы все равно остаются. А это принципиально важно — стирать все, что ты намоделировала. Они токсичные, эти схемы.
— Мне не нужен тройбан, — сказала Сашка. — Мне нужно понимать, как это работает.
— Понять невозможно, можно только сделать, — Лиза провела черным маркером по ладони. — Первый шаг — ты наблюдаешь схему. Потом схема наблюдает тебя, и, если в этом месте прохлопаешь, схема тебя сжирает. Допустим, ты справилась. Дальше идет преобразование в другую систему символов. Сделаем поправку на специализацию, ты все-таки глагол, расфуфыренный и распиаренный, но если без пафоса — то глагол. Тебе придется действовать, а не описывать, что ты видишь… Телефон свой он тебе оставил?
— Я не просила.
— Может, он есть в социальных сетях, ты его искала? Я могу для тебя…
— Нет, — Сашка чуть повысила голос. — Не надо.
— Сама же себя обламываешь, — в голосе Лизы прозвучало сожаление, не то в адрес Сашки, не то оттого, что черный фломастер почти высох. — Знаешь, почему я тебе помогаю?
— Потому что ты хорошая добрая девочка.
— Да, — Лиза ухмыльнулась. — Разумеется…
Она замерла, глядя в одну точку, и не двигалась, не дышала и не моргала две с половиной минуты. Сашка молча ждала. Наконец Лиза перевела дыхание. Косая ухмылка соскользнула с ее лица, как мятый шелковый платок.
— Дура ты все-таки. Я вот больше никого не могу… ничего не чувствую. Иногда бывает… вспоминаю Лёшку. Где он сейчас? Нигде. Того, кем он был, больше нет… давно. Даже если живет такой человек, с таким паспортом, с таким генетическим набором… Если бы я могла кого-то любить, вот как ты своего пилота, — я бы из койки не вылезала…
Ее мутноватые глаза прояснились.
— Я помогаю тебе потому, Самохина, что я ловлю информационные потоки. Если кто-то из нас может… аннигилировать эту штуку, которую мы по привычке называем Фаритом Коженниковым… только ты. Смотри и учись, повторять не буду.
И она провела на доске жирную горизонтальную черту.
х х х
Костя явился вечером, когда уже стемнело. К этому моменту все стены казались Сашке прозрачными, все голоса, слышимые в общежитии и за его пределами, звучали одновременно и заплетались косичками, как нитки ярко окрашенной шерсти. Спина под свитером покрылась мелкой чешуей — после занятий разыгралась давняя склонность к бесконтрольному метаморфозу, но теперь Сашка воспринимала ее стоически, будто неприятную, но давно привычную хворь.
Она увидела Костю раньше, чем он подошел к двери и постучал. В руках у него была картонная коробка с чем-то съедобным. Сашка, в ее нынешнем рабочем состоянии, не отличила бы на вкус селедку от пирожного.
— Я учусь, — поколебавшись, она все-таки отперла дверь.
Костя бросил взгляд на доску, перемазанную белой зубной пастой. Тюбик валялся на столе и был выжат почти полностью.
— Ты целый день ничего не ела, — он поставил коробку со съестным на тумбу рядом с микроволновкой.
— Мне не надо. Я информационный объект.
— Вот хлопнешься в обморок, — сказал Костя с тихим упреком. — Держи…
И он вынул из кармана тюбик зубной пасты. На этот раз Сашка испытала настоящую благодарность:
