С противоположного конца поляны больше не стреляли. Я приподнялся, оценил обстановку, потом встал, стряхнул со штанов окровавленные листья, подошел к специалисту по ножевому бою, вытащил из его шеи «Бритву» и тщательно вытер ее об одежду трупа. Впрочем, как всегда, в чистке нуждалась лишь рукоять, клинок был без малейшего пятнышка и продолжал светиться изнутри мягким лазурным светом.
Отчистив оружие, я определил его обратно в ножны и распрямился. Как и ожидалось, на другом конце поляны оставшиеся в живых сталкеры обыскивали трупы и то, что от них осталось, на предмет хабара. Что ж, пришла пора пообщаться с лесными жителями насчет взаимовыгодного сотрудничества.
Я на всякий случай сменил магазин с полупустого на полный и передернул затвор. В Зоне бывает и так, что спасителю рады не больше, чем агрессору. Тем более если у первого в руках хороший ствол, а на ногах крепкие берцы, которые еще носить не переносить и на глазок наверняка должны подойти спасенному. Проделав такую нехитрую процедуру подготовки к знакомству, я направился к группе сталкеров, которые при моем приближении прекратили свое занятие и уставились на меня в семь пар настороженных глаз.
— Что ж ты, сука, делаешь? — поприветствовал меня тот, что стоял ближе всех.
Я остановился, мысленно прикидывая, скольких смогу срезать одной очередью.
— А что, не надо было?
— Буржую, мля, осколком гранаты бедро распороло, вон лежит бинтуется…
— Глохни, Угол, — перебил говорившего чернобородый сталкер — и тот, кого назвали Углом, недовольно, но моментально заткнулся. — У меня в запасных контейнерах «Глаз» и «Пламя» лежат. Дай своему корешу «Глаз», а «Пламя» не трожь.
— Почему? — хмуро буркнул Угол. — Жалко, что ль?
— «Пламя» — это НЗ на крайний случай, — отрезал чернобородый. — «Глаз» к ноге примотаешь, так он и без «Пламени» через два часа прыгать будет что твой снорк. А до этого на себе другана потаскаешь, не переломишься.
Интересный дядька, который вот так запросто осадил плечистого и наглого молодца. А с виду не скажешь. Потрепанный сталкерский комбез поверх камуфлы расцветки «Березка», стоптанные кирзачи, АКМ без наворотов на плече… И глаза. Внимательные, изучающие, которые я уже когда-то где-то видел… Так, а если тот же персонаж, но без бороды, гладковыбритый и в комбезе почище и поновее…
— Здорово, Валерьян, — сказал я.
— Здорово, коли не шутишь, — отозвался сталкер после секундной паузы, сканируя меня своим гипнотическим взглядом. — Ага, припоминаю. Сходка на Диких Территориях прошлым летом. Снайпер из группы Стрелка?
— Вообще-то он предпочитает, чтобы его называли Меченым, — усмехнулся я.
— Пусть будет так, — кивнул Валерьян. — При встрече с ним учту. Ты отдохни пока, сейчас мы с делами управимся и потом поговорим предметно.
И, словно оправдываясь за то, что его люди ковыряются в кровавой грязи в поисках хабара, добавил:
— У нас тут каждый патрон на счету. Сам понимаешь, война.
Шесть стволов, направленных на мои колени, опустились либо задрались в небо, заброшенные за плечо. Напряжение спало, лишь Угол в побитом комбинезоне «Долга» неприязненно сплюнул. Правда, плевок дипломатично лег в паре метров от моих ботинок. Ладно, запомним. Кстати, этот «долговец» тоже тип знакомый, пересекались в июне двенадцатого года. Дослужился-таки старшина до лейтенанта, судя по вышитым звездам на погонах. Правда, впрок ему это не пошло, как был характер дерьмо, так и остался. Хотя, надо признать, все мы здесь не ангелы, но чует мое сердце, еще придется пересечься с «долговцем» на узкой дорожке.
Кстати, надо отметить, что отряд Валерьяна составляли не только «долговцы». Воинов в красно-черных комбезах было трое, один из которых погиб в схватке с чернобыльским псом, а второй, сидя на земле и прислонясь спиной к баррикаде, накладывал бинт на раненую ногу. Помимо двоих оставшихся в живых поборников мировой справедливости, один боец носил зеленый комбез «Свободы» а один был даже в черном пыльнике «Ренегатов». Оставшиеся двое предпочитали одежку простую, немудрящую, без понтов и нашивок, но надежную как автомат Калашникова — легкий комбинезон «Заря», можно сказать своеобразную форменную одежду свободных сталкеров.
В общем, по большому счету, перевес сил был на стороне бойцов Валерьяна, что, несомненно, служило дополнительным аргументом в возможном споре о том, кому командовать сводным отрядом. Да уж, круто потрепала война сталкеров, если «долговцы», «свободовцы», бандиты и бойцы Валерьяна оказались в одной группе. Но мне показалось, что за баррикадой скрывалось несколько большее количество народу.
И я не ошибся.
Из-за завала не спеша поднялась фигура в коричневом пыльнике. Хозяин пыльника не спешил за жалкой добычей и предпочел обед поискам хабара среди раскиданных по полю кусков изуродованного мяса, перемешанного с обломками брони. Он мерно двигал челюстями, перемалывая бутерброд, а в левой руке у него была зажата зеленая армейская фляга, раздутая холостым выстрелом. Но и без фляги, подаренной Японцем, можно было, даже не заглядывая под глубокий капюшон, догадаться кто это — хотя бы по тому, что очень немногие люди после эдакой мясорубки могут вот так спокойно точить хлеб с колбасой, флегматично глядя при этом на поле боя. Будто не кровавое месиво перед ним, а гладь озерная, способствующая пищеварению и философскому восприятию жизни.
— Приятного аппетита, — сказал я, подходя к природной баррикаде. — Какими судьбами?
— Такими же, как и ты, — ответил Шрам, прикладываясь к фляге. Подвигав кадыком, он оторвался от горлышка, утер рот рукавом и протянул мне источник сталкерского счастья. — Хочешь?
Из фляги отчетливо пахнуло спиртом. Я помотал головой.
— Нет, спасибо. И все-таки как тебя сюда занесло? И где Меченый?
— По твоим следам занесло, — пожал плечами наемник. — Лесник проводил тебя, вернулся, нацепил наушники и засел крутить ручки своих приемников. Ну я посидел, посмотрел на это дело и вышел подышать свежим воздухом, а заодно посмотреть, как там с полем аномалий и не прут ли через него обещанные дедом «монолитовцы». Все было тихо, я вернулся, смотрю — Лесник шушукается с Меченым. Увидели меня — замолчали, а Лесник и говорит, мол, шел бы ты, наемник, за Снайпером. По ходу я в нем уверен, и Лиманск он по-любому откроет. А вы, спрашиваю, как? «А о нас не беспокойся, — говорит дед. — Пока ты гулял, я тут новые дорожки нашел, так что Меченому будет чем заняться». «Так старый друг лучше новых двух, — говорю. — Может, вместе со мной по старой дороге пойдем? Тем более если Снайпер Лиманск по-любому откроет?» А он мне: «Не умничай, не профессор небось. Зоне виднее как нужно, а я ее голос всяко получше тебя слышу, молодо-зелено». Вот и весь разговор. А Меченый сидит-молчит. Ну я плюнул про себя, повернулся и пошел, благо тогда на траве еще отпечатки твоих берцев дождем не смыло.
— И как в Лиманске? — поинтересовался я.
— Никак, — сказал Шрам. — Ни единой живой души, одни развалины. А РЛС высоченной бетонной стеной обнесена с бронеколпаками по периметру. Из тех колпаков автоматические пушки торчат и по верху стены антенны понатыканы. Только неподвижное все, будто на стоп-кадре. Думается мне, что уже не через Лиманск я шел, а через его проекцию в будущее.
