Обессиленно шепча его имя, содрогаться от этого яда, снова и снова, растворяясь в его руках. Для него.
Освободил мои руки и резко развернул к себе спиной, впечатывая мокрой грудью в кафель.
Впилась зубами в кожу своего запястья, пропитавшуюся его собственным запахом, и закрыла глаза, отдаваясь полностью его молчаливым приказам. Движениям требовательных рук. Всхлипывая в его губы, когда повернул мою голову за подбородок вбок и накрыл рот своими губами, в ожесточенном безумии ломая ногти о стену, когда врывается в меня одним мощным толчком. А я, вбиваясь грудью в кафель, ноющими сосками, пока он вбивается в меня. Так яростно, так сильно и глубоко, что мне кажется, я задыхаюсь под этим напором. Как же я хотела этого, как же представляла тебя в себе и умирала от желания ощутить твою мощную плоть изнутри. Каждую вену. Каждый сильный толчок, от которого накрывает волнами удовольствия. Все глубже и глубже. Спустя столько лет я узнала, что это такое, и превратилась в жадное животное.
Интересно, он слышит, как у меня сердце рвется в истерическом припадке? Как сильно бьется о ребра только от его запаха, который вдохнула вместе с кислородом. Вместо кислорода и сорвалась в адское пламя его близости еще там, в машине. И снова выходит, разворачивает к себе, подхватывает под колени и насаживает на свой член, так, что я взвиваюсь вверх и, закатив глаза, хватаю ртом струи воды и раскаленный воздух. Жадно рассматриваю его пьяным взглядом, впитывая в себя каждую черту лица. Мне кажется, он изменился. Изменился за эту вечность, что я не видела его. Вечность длиной в несколько дней смерти. В которой до ужаса, до дикого ужаса соскучилась, нет, истосковалась по нему.
Едва не рассыпаться на молекулы голодного счастья, когда коснулся лица горячими пальцами… и тут же задохнулась от бешеного удовольствия ощущать этот же голод в нем, когда рванул с силой к себе и впился в губы, не прекращая на адской скорости врезаться в мое тело. Застонала обессиленно и в то же время радостно. Дорвавшаяся до своей дозы его. Впиваясь пальцами в его волосы и чувствуя, как пробегают судороги удовольствия по всему телу от жара его прикосновений. Сплетать с ним язык, прогибаясь и уступая, и тут же снова срываться на стоны, прижимаясь все теснее.
— Люблю тебя… маленькая ты сучка… как же дико я люблю тебя, ты знаешь?
Его слова… Божеее… его признание. Такое яростное. Такое голодное. И едва не кончить только от этих слов. Только от осознания того, как рвет моего мужчину этот голод.
Вскрикнула, прижимаясь грудью к его груди, когда дернул на себя за волосы. Даааа… да, любимый… вот так, только еще сильнее. Врывайся в меня. Бери меня. Бери жестко. Уступи свой контроль своему же голоду. Хочу его чувствовать внутри. Бесконечно и очень глубоко. И закричать, когда ворвался резким толчком снова.
Всхлипнуть, царапая стену и стараясь не заорать, когда сильная ладонь сжала грудь и начала терзать сосок.
Выгибаясь навстречу его толчкам, хватая открытым ртом раскаленный воздух. Воздух, обжигающий небо, стекающий в гортань жидкой лавой безумия по нему.
А потом едва не закричать от триумфа, почувствовав, как содрогается, как выстреливает в меня своим наслаждением… И с протяжными стонами облегчения, адского облегчения, притягивая к себе и жадно накрывая рот своим ртом, поедая свой вкус и запах на моих губах, оторвался на мгновение, чтобы прошептать:
— Таким голодным я не был уже давно… мне было вкусно. Мне было так вкусно, что все еще трясет всего… моя девочка, любимая девочка. Ты больше никогда от меня не уйдешь! Слышишь? Никогда!
И мне… мне казалось, что я больше никогда не смогу от него уйти. Потому что так отчаянно и безумно я никогда в своей жизни не любила. Даже его.
Глава 18
И наступила светлая полоса в моей жизни. Несколько недель полнейшего безоблачного счастья. Бизнес принес первые солидные доходы, и мы спланировали начать ремонт весной, а еще Сергей собрался строить дачу, и я уже представила себе, как мы выезжаем за город, как у меня цветут цветы, как у нас спеет черешня, и я собираю клубнику в июне, а в июле малину и смородину. Как Антошка купается в речке, а мы с Сергеем по утрам ловим рыбу. И больше ничего не нужно для радости. Мы все втроем. Мы просто вместе и от этого счастливы. На самом деле, когда по-настоящему любишь, нужно совсем немного, нужно совершенно ничтожно мало. Всего лишь, чтобы любимый был рядом. Не важно где, не важно как. Просто был рядом, держал за руку, улыбался. Не нужны миллионы, заграничные пляжи, дорогие подарки. Достаточно ромашек, запаха травы и дождя и присутствия родного человека.
Я потеряла долгих семь лет жизни, семь лет счастья и любви и больше не собиралась дарить ни дня никому, ни собственным сомнениям, ни прошлым ошибкам.
Но, когда ты становишься абсолютно счастливым, обязательно найдется что-то, что разнесет твое счастье вдребезги. Ударит с такой силой, чтобы ты упал на колени и долго не мог с них подняться. А ведь я уже не ожидала ударов. Я расслабилась, я позволила себе полностью отдаться минутам радости и не ждать боли…
В тот день мы поехали на каток. Конец февраля, скоро весна. Я бы назвала это самым счастливым днем за все время, что мы вместе после возвращения Сергея. Наконец-то все мои сомнения исчезли, они испарились, они наконец-то были погребены мною под землю, чтобы никогда больше не появляться. Хватит мучить себя, его. Надо начать с чистого листа. Жить сегодня и сейчас. Мы даже вместе татуировку сделали на тыльной стороне руки «Быть здесь и сейчас».
Помню, как я боялась и тряслась всем телом, когда к моей коже впервые прикоснулась эта жужжащая штука, а муж смеялся и корчил мне рожи. Но я стойко выдержала всю процедуру и гордилась своей смелостью, а еще меня ужасно радовало, что мы теперь с ним носим одинаковые символы. И ведем себя, как глупые подростки.
У Сергея получалось заставить меня смеяться до истерики и радоваться самым дурацким глупостям. Я чувствовала себя ребенком, старшеклассницей после выпускного на своих первых свиданиях, и все это делал человек, который является моим мужем уже столько лет.
— Катькааа, ты же светишься от счастья! Посмотри на себя! Ты как заново родилась! Помолодела!
— Я влюблена, Лар… я просто безумно влюблена.
— И кому сказать — в собственного мужа…
— Даааа!
— Завидую тебе белой завистью. Давно с Филькой не дурачились. Может, тоже пойти татухи набить…
— Почему бы и нет?
— Филька скажет, что я кукухой поехала.
В итоге мы вместе с Сергеем вышли с этими татушками. Потом целовались, как ненормальные, до синяков на губах, занимались любовью в машине и вернулись домой далеко за полночь. Лариска посидела с Тошкой, потом у двери рассмеялась и покрутила у виска, рассмотрев мою татушку. А я была невыносимо и до неприличия счастлива. Даже не знаю, чтоб делала без моей Ларки и без ее неоценимой помощи.
Но на каток они с Филей с нами не поехали. Филя приболел ангиной, и Ларка, как истинная жена декабриста, осталась за ним ухаживать.
