— Умница! Ты смелый герой!
На полном серьезе заявил Сергей, а потом вполне серьезно спросил.
— Зачем туда залез? Было страшно?
Кивнул… О БОЖЕ! ОН КИВНУЛ! Это… это невероятно… это что-то совершенно сумасшедшее. Это же поддержание диалога, это полноценный ответ на вопрос. С ума сойти.
— Домой…
Сказал очень отчетливо и посмотрел Сергею прямо в глаза.
А я то на Ларку смотрю, то на сына. И не могу. Мне хорошо и плохо одновременно. Хочется закричать, но голос отнялся. Это же первые слова моего сына. За долгие годы лечения, тренировок, ожидания и отчаяния.
— Ну домой, значит домой. Да, Кать. Едем домой?
Спросил у меня и улыбнулся так искренне, так душевно. Я не смогла ответить нет. Снова посмотрела на Ларку, и та ободряюще мне кивнула.
— Да, едем домой.
***
Едва я успела уложить Антошку спать и хотела незаметно проскользнуть в ванну, как мне преградили дорогу.
— Домой — это значит ко мне… Или я неправильно тебя понял.
Приблизился вплотную, а я хотела попятиться назад, но не смогла, так как наткнулась на стену и впилась пальцами в полотенце, а он притянул меня к себе за шиворот и склонился ко мне.
— Значит ко мне! А если ко мне… то я слишком голоден, чтобы о чем-то тебя спрашивать… я хочу тебя трахать. До безумия, до сумасшествия хочу тебя отыметь!
Выдохнул в лицо и, подняв на руки, понес в ванну.
Я не могла сопротивляться, чтобы не разбудить Тошку, но все же побила его кулаками по груди, но на меня даже внимание не обратили. Внес в узкие двери, поставил на пол и принялся лихорадочно сдирать с меня одежду.
— Нет… — слабо возмутилась и сама себя прокляла за эту радостную неуверенность в голосе.
— Поздно «нет»! Ты уже здесь, со мной, полуголая. Какое, на хрен, «нет»?
Вздернул мои руки вверх к батарее, фиксируя ремнем и жадно целуя меня в губы.
— О боже… ты что творишь?
Дрожа всем телом, прошептала ему в губы.
— Ты сейчас стала такой маленькой и беспомощной… раскрытой для меня… вывернутой наизнанку.
Повел носом у моей шеи, шумно втягивая запах кожи и волос, потираясь вздыбленным членом о мое бедро, заставляя вздрогнуть от возбуждения.
Поставил мою ногу на край ванной и, сдернув трусики, провел пальцами по мокрым складкам и выпирающему между губами уже налитому желанием клитору. Я вздрогнула от наслаждения и закатила глаза… Как же это невыносимо бесстыдно — возбудиться лишь от одного его прикосновения.
— Мааленькая хочет кончить?..
Легким шлепком по промежности, недостаточно сильным, чтобы не сорвал в оргазм, и глаза тут же раскрываются. Какие дикие сейчас его серо-зеленые омуты, бешеная бездна голода и похоти. Никогда он не был таким, никогда не смотрел вот так и не творил со мной такое. Его трясет от возбуждения, и эта дрожь передается и мне.
Очень нежно растирает вкруговую двумя пальцами вокруг клитора, и снова легкий удар, едва я начинаю стонать, рывком проникает пальцами внутрь влагалища, скалясь от возбуждения, когда мой рот открывается в стоне.
— На грани… на самом кончике лезвия… — вкрадчиво и сжимая пальцами твердую бусинку. — Держать тебя и знать, что ты в моей власти.
Резко открыл душ на всю мощность, и направил колючие струи на мои соски, и тут же вгрызся в них зубами, кусая самые кончики, и я дрожу, так сладко дрожу от напряжения и предвкушения.
Взял пятерней за лицо, продолжая сосать сосок сильнее, болезненно сильно.
— Сладкая, когда вот так сходишь с ума. Ты даже не представляешь, какая ты сейчас красивая.
Головкой душа ведет по животу, по бедрам, вниз к промежности и, сжав пальцами одной руки клитор, направил другой рукой тонкую струю на самую вершинку и дико посмотрел мне в глаза, сильно сжимая пульсирующую набухшую бусину.
— Кончай и кричи. Громко кричи. Сейчас!
Сильно перекатывая клитор между пальцами, не переставая водит по моему лону струями воды и жадно всматриваться в мое раскрасневшееся лицо с широко открытым ртом.
— Кричи! Мне в горло! Кричи!
Хочууу… хочу безумно, кончить хочу. Тебя хочу. В себе. Всеми способами, которыми ты любишь меня доводить вот до такого состояния абсолютного исступления. До состояния абсолютного растворения меня в себе. Тебе нравится чувствовать меня под своей кожей? Потому что ты давно уже в моей, и меня трясет от этого ощущения. Меня скручивает и одновременно меня разматывает словно тряпичную куклу в разные стороны. Он не касается… неееет… он взрывает меня. Жаждущую… пульсирующую. Готовую… дааа, готовую кончить. Потому что каждое такое касание — это ядерный взрыв.
— Сергеееей!
Срываясь на шипение.
Глотая открытым ртом воздух. Убивает, продолжать убивать меня. Со стонами, с криками, когда впивается в сосок зубами. И струи воды словно раскаленная лава на коже заставляют содрогнуться снова. Заставляют глотать обжигающие слезы. Смотреть то на его стиснутые челюсти, то на сильное запястье на фоне стального душа. Как водит им, дразнит. Терзает им, ожесточенно терзает клитор… И безжалостно сталкивает с обрыва. Когда невозможно больше держаться. Невозможно терпеть удары струй по чувствительной словно обнаженные нервы коже… и эти умелые пальцы…
И Приказ. Словно толчок двумя руками вниз. Полет в бездну. С громким криком, как он хотел. Взрываясь на сотни тысяч раскаленных капель оглушительного, сшибающего с ног оргазма.
Я думала, дальше уже некуда… зная его, я посмела подумать о том, что он удовлетворится моим взрывом, расщеплением на молекулы неистового наслаждения. Наивная… уже через мгновения я начинаю корчиться в его намыленных ладонях, глядя широко открытыми глазами в его глаза. Чувствуя, что, если отведу взгляд, исчезну. Растворюсь окончательно в этом продолжающемся безумии. Божеееее… Боже. Божееееее…
Неистово… Одно слово. Словно мантра. Обессиленная произнести что-то еще. Глотая слоги вместе с остатками слез от мощнейшего оргазма. Заблудилась. Да. Заблудилась в этой паутине его прикосновений. Стискивающие пальцы, нагло врывающиеся в мое сокращающееся естество.
— Сергееей.
Его имя, прокусывая свои губы до крови. Вздрагивая даже когда его дыхание касается кожи… а он начинает вбивать свои пальцы сильнее. Больно? Боооольно. Но я снова и снова кусаю губы, потому что это его боль… и за ней последует освобождение наслаждением. Я знаю. Я жажду его. Стягивая руки, злясь за невозможность схватиться за его плечи, впиться в них ногтями… и в то же время изнывая от его власти над собой. Выдыхая рвано, тяжело, вскрикивая от укусов. От тембра его голоса. И затем громко, выгибаясь, подставляя грудь его губам. Это ненормально. Это неправильно вот так хотеть его… хотеть, чтобы делал со мной все что угодно… и прощать. даааа… хотеть, чтобы сожрал всю. Насытить его собой хочу и себя им. За все эти семь лет неистового голода. Хочу в нем всеми способами. И он во мне. Закатывая глаза от быстрых, от уничтожающих толчков. Дааа… он уничтожает меня. Он превращает меня в жалкую озабоченную им одним, его пальцами, его губами, зубами и членом самку. И я извиваюсь, я дергаюсь, корчусь этой самой самкой под его языком и длинными пальцами, пока меня не накрывает вторым оргазмом. Мощной инъекцией чистейшего кайфа прямо в кровь. В позвоночник. В каждый позвонок. В каждую вену, окрасившуюся ярким черным цветом наслаждения.
