Непонятно другое. Почему ни в одном материале не исследуется и даже не упоминается случай Игоря Андреевича Выходцева? Если все, что за минувший день удалось узнать Зарубину и Дзюбе, правда, то Выходцев сам стал жертвой врачебной ошибки, вызванной тяжелым стрессом от ДТП со смертельным исходом. Он, вероятно, какое-то время обдумывал свою историю, пришел к определенным выводам и принес эти выводы профессору Стекловой. В такой ситуации сам бог велел подробнейшим образом рассмотреть и расписать именно его случай как наиболее ярко и выпукло иллюстрирующий проблему. Почему же это не сделано?
Настя услышала, как открылась дверь комнаты-кабинета, послышались тихие шаги.
– Леша, ты в туалет или на кухню? – крикнула она.
– На кухню. Присоединишься?
– Ага!
Она радостно вскочила из-за компьютера. Самое время сделать перерыв, выпить кофейку и что-нибудь сжевать. Заодно и с Лешкой поговорить, пусть посмотрит на проблему свежим взглядом.
Настя быстро нарезала багет, сыр и вареную колбасу, растопила в сковороде сливочное масло, обжарила хлеб с одной стороны, перевернула, положила на каждый кусок по ломтю колбасы, сверху – сыр, накрыла крышкой и убавила температуру. Горячий бутерброд среди ночи – это же так сладостно!
– Леш, прояви знание мужской психологии.
– Валяй, – кивнул Чистяков.
Она постаралась коротко и четко объяснить свой вопрос.
– А при чем тут мужская психология? – удивился Алексей. – Ты же сказала, что руководитель всего проекта – женщина. Если бы она считала, что нужно описать случай Выходцева, она бы настояла, да и все. Она профессор, она намного старше, значит, она – главная. Нет, я понимаю, о чем ты говоришь, конечно. Подавляющее большинство мужиков не любит распространяться о своих болезнях, и Выходцеву могло быть неприятно, что о нем будут писать как о тяжелобольном. Он мог попросить Стеклову не упоминать его как пострадавшего от врачебной халатности. Но ведь он, насколько я понял, умер?
– Ну да, полтора года назад.
– А Стеклова когда умерла?
– Совсем недавно, в начале января. Завтра сорок дней.
– Значит, у нее было целых полтора года, чтобы использовать случай Выходцева в научной работе или в публикациях. Но она этого не сделала. Это ее решение. И тут уже целиком и полностью женская психология, а не мужская. Кстати, ты уверена, что действительно не сделала? Ты хорошо проверила?
Настя засомневалась.
– Вообще-то я на глазок прикидывала, – призналась она. – Искала упоминания «Игорь Выходцев» или «Игорь В.» вместе с врачебными ошибками и онкологическими диагнозами. Но ты прав, могла и просмотреть.
Она с сожалением взглянула на опустевшую тарелку, на которой совсем недавно лежали такие чудесные горячие бутерброды. Что это за странная закономерность, в соответствии с которой по ночам любая еда вкуснее?
Кто сказал, что случай Выходцева должен быть непременно описан с использованием его настоящего имени? Вот ведь глупость какая! Если Лешка прав и дело в чисто мужском нежелании распространяться о своей болезни, то что мешало назвать Игоря Петром, Сидором или Абдурахманом? И любой инициал ему припаять, букв-то в алфавите много. Спрятался за псевдоним – и рассказывай свою горестную историю во всех подробностях, ничего не скрывая. Среди материалов на флешке есть и наброски к выступлению Стекловой на заседании Криминологического общества, в котором профессор доказывала необходимость введения в научный оборот понятия «рикошетная жертва». Игорь Выходцев как раз и есть такая рикошетная жертва. Можно ли найти пример более яркий и доходчивый?
Нет, тут определенно что-то не так. Настя по очереди загружала все материалы и вводила в текстовый поисковик ключевые слова, стремясь найти историю Выходцева хоть в каком-нибудь виде, с настоящим именем или без него. «Что я делаю? – спрашивала она себя. – Зачем я это делаю? Это не имеет никакого отношения к поставленной задаче. Я зря трачу время. Но мне почему-то интересно… Надо прекращать эти поиски, они Зарубину никак не помогут. Ладно, еще одну статью проверю – и всё. И еще одну… Ну вот теперь уж точно последний материал посмотрю и больше не буду…»
– Я закончил, – зевая, сообщил Алексей. – Тебе еще долго?
Она взглянула на часы: без пяти четыре. Опять ее «хочу, мне интересно» одержало бескровную победу над «надо». Может, в этом и состоит прелесть жизни на пенсии?
– Долго, – ответила Настя. – Но я тоже пойду спать. Утром продолжу, у меня завтра нет занятий ни на курсах, ни в музыкалке, на сорок дней к Стекловой нужно идти к трем часам. Все успею.
Засыпая, она прижималась к плечу мужа и все равно думала о Выходцеве. Такой показательный случай, буквально квинтэссенция идеи – и никак не использован? Впрочем, она еще не все проверила. Завтра. Завтра…
Инга
Болеть оказалось одновременно муторно и приятно. Температуру удалось сбить уже на следующий день, но оставались кашель, заложенный и периодически текущий нос и сильная слабость. Инга Гесс никогда не была хиленькой и подверженной простудам, а для ежегодных осенне-зимних эпидемий ОРВИ она обычно бывала словно бы человеком-невидимкой. Крайне редко, собственно, всего три раза в жизни, вирус надевал очки и замечал здоровую активную молодую женщину без отягощенного анамнеза. В первый раз это случилось, когда Инга училась в шестом классе, и болела она с нескрываемым удовольствием: в школе скучно, вся программа еще с Машкой освоена, а дома можно лежать, читать и ни о чем не беспокоиться, кроме домашнего задания старшей сестры, но это только после обеда, а на протяжении всей первой половины дня Инга – сама себе хозяйка. Во второй раз грипп свалил ее, когда она уже работала и училась у мастеров, и тогда было ужасно жалко каждого пропущенного часа занятий. Она злилась на саму себя, нервничала, наврала участковому терапевту, что прекрасно себя чувствует, и выскочила с больничного, не долечившись. Сама, будучи медиком, понимала, что поступает категорически неправильно, но надеялась, что обойдется. Обошлось, слава богу.
А сейчас Инга призналась себе, что устала. Артем прав, в таком режиме работы она долго не протянет. И судьба послала ей необходимый перерыв, паузу, во время которой можно отлежаться, отоспаться, набраться сил.
Она бродила по квартире в халате, надетом поверх теплой пижамы, каждые несколько минут присаживаясь то на диван, то на ближайший стул: слабость не давала пройти больше десяти шагов подряд. Пыталась сделать что-нибудь полезное, где-то убрать, где-то отмыть, отчистить, через несколько минут сдавалась и отдыхала. Лежать в постели не хотелось, и она устраивалась на диване с подушкой, пледом, книгой и пультом от телевизора. Артем звонил каждые два часа, спрашивал, как она себя чувствует, мерила ли температуру, не забыла ли принять лекарства, вечером приносил пластиковые упаковки с готовой едой из ближайшего ресторана. Инге было так приятно впервые за много лет ничего не делать, ни за что не отвечать и с благодарностью принимать заботу.
