А Оно как будто и не захотело его. Будто, открыв тайну Своего существования, Оно безразлично от него отвернулось…
Бросило его.
И в этом тоже была Истина. Нас бросили.
Меньше тепла.
Солнце удалялось – медленно и неотвратимо.
Меньше света.
Зажгло щеки – будто его жестоко отхлестали.
Меньше воздуха.
Он испугался и забился в панике. Запахло парафином.
– Костя!!!
Он открыл глаза.
Глава 9
– Доброе утро! – сказал Тимур. Он поднялся и теперь потряхивал разболевшейся рукой. – Ты как?
Перед ним, ссутулившись, подтянув к себе ноги – почти в позе лотоса, – сидел Костя. Обеими руками он держался за мокрый лоб, хмурился и молчал.
Может, я бил слишком сильно? – подумал Тимур.
– Прости, но иначе ты не просыпался, – сказал он. – Как ты себя чувствуешь?
Костя слабо помотал головой.
Тимуру показалось, что стоит произнести нечто ободряющее – поддержать друга в трудный момент.
Порой чрезвычайно мало нужно для того, чтобы воскресить красоту в чьей-либо душе. Но иногда – до крайности много.
Спящие ангелы, бывает, не спят – а находятся в коме…
Если воспоминания Тимура о бойне в гостиной Турановых его самого ужасали – и даже сейчас приводили в смятение разум и сердце, – то что сказать о Косте?.. Что было последнее, что он запомнил?
Тимур видел Костю лежащим ничком на груде тел, поверх, насколько он заметил, его окровавленной матери… А внизу, кажется, торчали ноги отца…
Что следует говорить в таких ситуациях?
Тимур не знал.
Возможно, следует выразить соболезнования и просто выслушать – но у них не было на это времени. При этом Тимур не считал, что из его потуг в принципе вышло бы что-то стоящее: он с совершенно не мастак в подборе правильных слов.
Сочувствует Тимур обычно молча, находясь рядом, и – делами.
К тому же сейчас Тимур не в состоянии был кого бы то ни было приободрить. Его бы кто поддержал.
– Прости… – сказал Тимур. – Но у нас совершенно нет времени на… обдумывания. И слова. Ты обо всем подумаешь потом, хорошо? А сейчас нам нужно срочно отсюда валить. Ты слышишь? Мы в опасности, Костя. В очень большой. Давай, соберись, у тебя пять минут.
Тимур отвернулся: это время надо потратить максимально эффективно.
Первым делом он подошел к столику, за которым ранее сидел убийца.
Кроме телефона, Тимур изначально не разглядел несколько спиц разной длины и толщины – и цветной фотографии 3:4 пухленькой миловидной женщины в очках… Листы блокнота пустые, леденцы разноцветные.
Тимур поднял и осмотрел кружку. Обычная, железная, никакого кипятильника на дне.
Как, черт возьми, убийца разогрел в ней молоко?..
Тимур очень хотел найти правдоподобное объяснение и кружке, и «плите», и всей этой волшебной чухне. Эта магическая неясность постоянно буравила его исподтишка. Она навевала ощущение, что они влезли в какую-то безбрежную и губительную трясину – из которой им не выбраться уже никогда.
Тимур отставил кружку и потянулся к занявшему угол стола смартфону – сразу же прикидывая в уме, не стоит ли его присвоить.
С одной стороны, Тимур прямо сейчас мог позвонить «своим». Сказать, где он, что с ним происходит, и главное – попросить о помощи.
Возможно – и не откажут…
Или набрать полицию. Или, что еще лучше, какое-нибудь оппозиционное СМИ…
Вдобавок смартфон – это выход в интернет и, следовательно, информация.
С другой стороны, а вдруг убийцы сумеют найти их – отследят по звонку или геоданным? Ведь, опять же, они не обычные убийцы…
Тимур решил, что забирать телефон – не самая лучшая идея. Позвонить он сможет с трубы прохожего или даже с таксофона – незачем так рисковать. С интернетом они тоже как-нибудь разберутся.
Но в устройстве могла храниться полезная информация – и стоило проверить.
Тимур дважды отстучал по экрану.
Вышло цифровое поле набора пароля.
Бинго. Жизнью управляет не мудрость, а везение – и Тимур определенно везучий.
Нет бы отпечаток, он бы не поленился и приложил палец убийцы. Так нужно было ставить чертов пароль… Будить и допрашивать убийцу Тимур не рискнет.
Он попробовал ввести «12345». Потом – четыре нуля.
Но не прокатило. Убийца не настолько дурак.
Тимур вздохнул: навороченный мобильник и источник драгоценной информации мигом превратился в фонарик с индикатором времени, батарейки и даты…
Даты… Тимур несколько секунд смотрел на сегодняшнее число.
Показывало шестое января. А резня в доме Турановых произошла вечером двадцать четвертого декабря, накануне католического Рождества.
Если телефон не врет – а это еще следует проверить, – то выходило, что с тех пор минуло уже тринадцать дней…
Что за черт?.. Как такое возможно?
Тимур почувствовал неприятный холодок. Тринадцать дней…
Он провел ладонью по подбородку и щекам.
У Тимура от природы быстрорастущая щетина – к вечеру уже такой длины, будто трехдневная. Он не любил волосатости на лице, поэтому брился ежедневно дважды – утром и на ночь. Сейчас Тимур был более-менее выбрит…
Затем он понюхал одежду и подмышки. Футболка, да и сам Тимур, обычно благоухали дымом кальяна. Ныне все воняло порошком.
А еще голова чистая – ее недавно кто-то мыл…
Если их держали взаперти тринадцать дней… Тимур никогда не слышал, чтобы заложников брили, одевали и мыли.
Все это выглядело донельзя странно.
С улицы донесся собачий лай. Тимур положил смартфон на место – и осторожно, как токсичную, обошел валяющуюся на полу бордовую вязанку.
Подступил к окну – отодвинул занавеску.
Все было не так. Здания похожи на пятиэтажки Ленинского проспекта – только вот улица значительно уже, а дома располагались вплотную, стенка к стенке, как в Британии. Честно говоря, даже не понятно, разные это здания – или одно, но раскрашенное под несколько.
Потом насторожили тотальная чистота, несвойственная городу N упорядоченность и экономность пространства.
И – уютность. Будто город создавали для удобства людей – редкое в России зрелище…
Затем Тимур обнаружил, что снега вообще нет. А прохожие слишком легко одеты для тридцатиградусной зимы…
И только тогда до него дошло, что – светло. Сейчас в городе N полярная ночь, а здесь – солнечно, как летом.
