Не хвастаюсь своим приятелям-воришкам. Не останавливаюсь перекусить в «Гномской пекарне» (хотя запах оттуда умопомрачительный). И уж точно не заглядываю в ломбард «Арабские ночи», чтобы сразу её продать (классическая ошибка новичка).
Сейчас нужно прежде всего смешаться с толпой, раствориться среди улиц. Исчезнуть, одним словом.
И ни в коем случае не бежать!
Любой бегущий по улицам как будто нарочно напрашивается, чтобы гномы и их подручные тут же пустились за ним вдогонку. Я имею в виду полицию Чароландии. Гномам Белоснежки надоело копаться в шахтах, но расставаться со своими острыми кирками они не желали, вот Белоснежка и нашла для них работёнку, позволяющую им оставаться при оружии. Теперь они вроде как обеспечивают у нас закон и порядок.
Поначалу над этой затеей все смеялись – мало кто из людей всерьёз опасается гномов, – но принцесса Элла взялась за дело с умом и наняла шайку крепких ребят, по слухам огров-полукровок, которые стали «мускулами» гномского отряда. Вот эти парни оказались по-настоящему страшными. Они запросто могли бы одним мизинцем переломить пополам кого угодно. Поэтому преступность у нас быстро пошла на спад... хотя совсем, конечно, не исчезла. Чтобы не попадаться этим ограм, приходится гораздо тщательнее выбирать себе жертвы. Молоденькие аристократки всегда были лёгкой добычей, но я не могла позволить себе ни малейшей небрежности.
Я внимательно оглядела раскинувшийся подо мной как карта весь город. Лавочники уже начали заманивать покупателей вечерними скидками (чуть зачерствевший хлеб за полцены, бесплатная вакса, если заглянешь починить подмётку или каблук, распродажа зимних шарфов перед приближающимися холодами). Я не стала обращать на них внимания, хотя шарфы, прямо скажем, нашей семье очень бы пригодились. У нас в «сапоге» всегда стоит холод. Я заторопилась вниз по мощёным улицам, стараясь не повторять того же пути, каким шла сегодня утром. Если ты мелкий воришка, тебе не стоит попадаться людям на глаза в одних и тех же местах.
Я быстро проскочила мимо дорогих магазинов и ресторанов, в которые не осмелилась бы даже войти – все они предназначены только для королевских особ. Потом миновала рыночную площадь, где горожане торговались, покупая у фермеров свежую зелень, а у рыбаков – дневной улов. Обошла стороной лавки, в которых из-под полы торговали разными волшебными товарами. Здесь всегда крутится кто-нибудь из гномов-полицейских, работающих под прикрытием.
Оказавшись на запруженной народом городской площади, я немного перевела дух. Затеряться среди такого количества людей и повозок ничего не стоит. Школяры из Королевской Академии беззаботно швыряли монетки в фонтан. (Воришкам на заметку: никогда не пытайтесь красть мелочь из фонтана. За ним постоянно наблюдают.) На углу продавали новинку – мини-свитки «Долго и счастливо», и вокруг уже собралась небольшая толпа. Извозчики предлагали довезти любого до дома за пару медяков, а лакеи возле выстроившихся в ряд королевских карет ждали, когда хозяева прикажут доставить их в особняки аристократического квартала. Одного взгляда на темнеющий горизонт было достаточно, чтобы вспомнить, где твоё истинное место в Чароландии. Мы, простолюдины, живём внизу, на окраине, а здесь, на холме, устремлённые в небо серебряные башенки королевского дворца словно говорили: тебе никогда не подняться так высоко.
Послышалось громкое лошадиное ржание, кто-то крикнул «Тпру!», и я быстренько повернулась обратно к фонтану, успев накинуть на голову капюшон.
– Эй, ты!
Я замерла.
– Не пробегал ли кто-нибудь по площади с зелёной сумкой на ремне? – задал вопрос Пит, командир гномской гвардии. Его низкий голос звучал угрожающе и наводил куда больше страху, чем внешний вид этого коротышки. – Пекарь приготовил её для доставки свежей выпечки к королевскому двору и оставил на крыльце, а кто-то её стащил.
Краем глаза я поглядела на Пита. Верхом на лошади он смотрелся довольно внушительно – сразу и не скажешь, что в нём всего три фута росточку. Из-за весьма широкого тулова (все знают, что он без ума от рогаликов с корицей) и длиннющей чёрной бороды он немного смахивает на тролля, но широкий красный нос и большие уши сразу дают понять, что перед вами гном. Отношения у нас с ним сложные, на грани любви и ненависти. Мне удалось отвертеться от некоторых неприятностей, снабдив его сведениями о других городских ворах. Но стоит мне вляпаться как следует – он мне спуску не даст.
– Не-а, – отозвался мелкий мальчишка, крутившийся рядом со мной. – Ничё я не видал.
Питер шумно вздохнул, а я обнаружила, что всё это время стояла затаив дыхание.
– Ты, верно, хотел сказать, что никого не видел, – проворчал он. – И чему вас только нынче в школах учат! Ладно, хватит тут болтаться, займись делом. Но если что-нибудь узнаешь – сразу извести Олафа, ясно?
Так и не обернувшись, я услышала, как Пит, коротенькими ножками пришпорив лошадь, поскакал с площади.
Я сунула руку в карман плаща, на который мама только сегодня поставила новую заплатку, и протянула мальчишке два медяка.
– Спасибо, мелкий, – сказала я, любовно похлопывая припрятанную под одеждой сумку, которую совсем недавно прихватила возле пекарни, пока следила за принцесской и её свитой. Неудивительно, что Пит только сейчас обнаружил её пропажу.
Потом я нырнула с площади в узенький проулок, ведущий к путанице извилистых бедных улочек нашей части города, где вместо красивых кирпичных зданий друг к другу жались домики в виде огромных чашек или сапог и соломенные хижины. Здесь уже было почти темно – у нас нет уличных фонарей, – но я легко прошла бы этот путь даже с завязанными глазами. Я проскочила мимо попрошайки, сунув ему в ладонь печенье, и двинулась на запах ваксы, который вёл меня прямо к дому. Наш домик-«сапог» – один из четырёх в этом маленьком квартале. Быстро оглянувшись, чтобы убедиться, что за мной нет хвоста, я повернула ключ в двери и вошла.
– Джилли! – Мои четырёхлетние братишки, близнецы Хан и Хэмиш, чуть не впечатали меня в дверь, едва я успела прикрыть её за собой. Правда, они были такие лёгкие, что им и вдвоём было меня не повалить. И я мигом заметила, что они снова добрались до ваксы: их щёки, лбы и одинаковые клетчатые комбинезончики были все вымазаны чёрным.
– Что ты добыла сегодня? – услышав шум нашей возни, в комнату вбежала розовощёкая и рыжеволосая шестилетняя Трикси. – Варенье? Или сыр? Или ту вкуснющую колбаску, которую ты приносила на той неделе?
– Тссс... – зашипел на неё пятилетний Феликс, сползая по лесенке с чердака, где мы все спали на двухъярусных кроватях. Феликс был умён не по годам и больше всех нас походил на отца. Казалось, его тёмно-карие глаза пронизывают меня насквозь. – Тебя ведь не засекли?
– Нет, – заверила я его, скидывая плащ и вынимая припрятанную под ним сумку, набитую свежими булочками. Малышня тут же потянулась за ними. – Да погодите же! – осадила их я, оглядывая комнату. Мы все едва помещались в этой тесноте, хотя в комнате только и было что очаг да шаткий продавленный диван.
На кожаных стенах там и сям красовались заплатки, чтобы через дыры и трещины внутрь не просачивался холод. Если не приглядываться, эти заплатки были похожи на картины, которых у нас, само собой, не было. Только над очагом висел один рисунок, изображающий поляну с цветущими лилиями. Его нарисовала моя сестра Анна однажды ночью, когда нам никак не удавалось уснуть от холода. Часы с кукушкой на стене пробили шесть, а это означало, что из мастерской вот-вот вернётся отец.
