— А что ты скажешь дежурному в отеле? — спросила Мэриан, невольно придавая своему голосу жалобные нотки. Она была не в состоянии принять решение и предоставляла Дункану командовать. В конце концов, платить в отеле предстояло именно ему.
— Понятия не имею! — сказал он. — Никогда прежде не занимался подобными делами.
— Я тоже впервые в жизни попала в такое положение, — сердито сказала Мэриан.
— Наверное, на этот случай есть какие-то общепринятые фразы, — сказал он. — Но нам придется импровизировать. Начнем прямо отсюда и пойдем к югу. — Он оглядел улицу. — По-моему, самые поганые отели — в южных кварталах.
— Не дай бог попадем в какую-нибудь ночлежку, — стонала Мэриан, — в грязную и с клопами!..
— С клопами ночь может оказаться даже интереснее. Боюсь только, что выбирать нам не придется.
Он остановился перед узким кирпичным зданием, зажатым между ателье проката одежды, в витрине которого красовался грязный манекен в подвенечном платье, и цветочным магазином с давно не мытыми витринами. Неоновая вывеска гласила «Ройял-Отель» и была украшена гербом.
— Подожди здесь, — сказал Дункан, поднимаясь по ступенькам. Потрогав дверь, он вернулся на тротуар: — Заперто.
Они пошли дальше. Следующая гостиница выглядела более обнадеживающе: она была грязнее, затейливые карнизы над ее окнами совсем почернели от копоти. Называлась гостиница «Башни Онтарио», но первая буква вывески не горела. Ниже значилось: «Дешевые номера». Дверь была открыта.
— Я войду и постою в вестибюле, — сказала Мэриан. Ноги у нее совсем застыли; кроме того, ей хотелось проявить решительность. Дункан так хорошо играл свою роль, что она чувствовала себя обязанной поддержать его — хотя бы морально.
Она остановилась на протертом ковре, пытаясь принять как можно более респектабельный вид, но понимая, что это ей не очень удается, — с такими-то серьгами.
Дункан подошел к дежурному — сморщенному старику, подозрительно глядевшему на Мэриан из-под лохматых бровей. Старик и Дункан о чем-то шепотом посовещались, потом Дункан вернулся, взял ее под руку и вывел на улицу.
— Что он сказал? — спросила она, когда они вышли.
— Он сказал, что у них приличная гостиница, а не то, чего нам следует искать.
— Какая наглость! — сказала Мэриан, чувствуя себя незаслуженно оскорбленной. Дункан хихикнул.
— Этого еще недоставало! — сказал он. — Уж не собираешься ли ты разыгрывать поруганную добродетель? Просто нам надо найти другой отель.
Они свернули за угол и пошли на восток по весьма подходящей на вид улице. Миновав несколько отелей обшарпанного, но благородного вида, они нашли гостиницу, которая казалась еще более обшарпанной и уж никак не благородной. Фасад ее, в отличие от прочих, не выставлял напоказ старинную кирпичную кладку, а был скромно оштукатурен и выкрашен розовой краской. Поверх краски было намалевано крупными буквами: «Четыре доллара за ночь», «Телевизор — в каждой комнате», «Виктория и Альберт Отель», «Дешевле не найдете». Здание было довольно большое, и на его дальнем конце горели вывески: «Только для мужчин», и «Для дам и кавалеров»; это означало, что при отеле есть также бар и пивная. Впрочем, и бар, и пивная сейчас были закрыты.
— Это, пожалуй, то, что надо, — сказал Дункан.
Они вошли. Дежурный зевнул и снял с гвоздя ключ.
— Поздновато что-то, а? — сказал он. — Четыре доллара.
— Лучше поздно, — сказал Дункан, — чем никогда.
Он достал из кармана деньги, рассыпав мелочь по ковру. Пока он, нагнувшись, собирал монеты, дежурный разглядывал Мэриан с неприкрытой, хотя и несколько усталой издевкой. Мэриан опустила ресницы, но тут же мрачно подумала, что если она одета как проститутка и соответственно ведет себя, дежурный имеет все основания считать ее таковой.
Они молча поднялись по лестнице, покрытой узкой ковровой дорожкой.
Отведенный им номер, когда они наконец разыскали его, оказался комнатушкой размером с небольшую кладовку; в номере стояли железная кровать, стул и облезлый комод; в углу к стене был привинчен крошечный телевизор с автоматом, который включал его, если постоялец опускал в щель монету. На комоде лежали два застиранных полотенца, голубое и розовое. Узкое окно против кровати было озарено синим светом уличной рекламы. Реклама то вспыхивала, то гасла, наполняя комнату зловещим жужжанием. Вплотную к двери номера примыкала еще одна дверь, которая вела в крошечную ванную.
Дункан щелкнул задвижкой.
— Ну, что теперь полагается делать? Ты ведь, наверное, знаешь?
Мэриан сняла боты, потом стянула туфли. Ноги у нее горели от холода. Она поглядела на тощее лицо Дункана, белевшее между поднятым воротником и копной спутанных волос: он был очень бледен, и только нос его покраснел от мороза. Он вытащил из какого-то кармана серую от грязи бумажную салфетку и вытер нос.
— «Боже мой, — подумала она, — что я здесь делаю? Как я сюда попала? Что сказал бы Питер, если б он знал?» Она подошла к окну и стала глядеть на улицу.
— Ай да красота! — воскликнул Дункан у нее за спиной. Мэриан оглянулась. Он обнаружил на комоде большую пепельницу, которая прятались под полотенцами. — Неужели настоящая? — сказал он. Пепельница была розовая, фарфоровая, в форме морской раковины, с зубчатыми краями. — Здесь написано: «На память о водопадах Берк», — с восторгом сообщил Дункан. Он перевернул раковину, и на пол посыпался пепел. — Изготовлено в Японии, — объявил он.
Мэриан почувствовала приступ отчаяния. Что делать?
— Слушай, — сказала она. — Поставь на место эту дурацкую раковину и раздевайся. Ложись в постель.
Дункан опустил голову, точно пристыженный ребенок.
— Хорошо, хорошо, — сказал он.
Он разделся с поразительной быстротой — словно потянул какую-то длинную молнию и разом сбросил всю одежду, как кожу. Швырнул одежду на стул, торопливо забрался в постель и натянул одеяло до самого подбородка, глядя на Мэриан с нескрываемым любопытством и, пожалуй, не очень-то ласково.
Мэриан закусила губу и принялась раздеваться. Стянуть чулки небрежным жестом или хотя бы попытаться изобразить такой жест ей не удалось: мешал жадный взгляд круглых лягушечьих глаз Дункана. Мэриан безуспешно пыталась дотянуться до молнии красного платья.
— Расстегни, — сказала она сурово. Он подчинился. Она швырнула платье на спинку стула и принялась сражаться с поясом.
— Надо же! — сказал он. — Настоящий пояс! Я видал такие на рекламах. Покажи-ка! Как он надевается? Можно поглядеть?
Она протянула ему пояс. Он сел и принялся рассматривать его, растягивая ткань и изгибая пластинки.
— Господи, это же прямо средневековье, — сказал он. — Как ты терпишь такое? Неужели тебе приходится все время носить его?
По-видимому, пояс казался ему неприятным, но необходимым медицинским приспособлением: чем-то вроде повязки или бандажа.
