Надо было все-таки хоть на тумбочку обувную приземлиться. Хрупкая, ну и фиг с ней. Не раритет. Но я даже шаг сделать не смог. Только приспустить штаны. Раскатать по ноющему члену презерватив, благо, последний в карман припрятал на случай сбоя в навигации. И подхватить свою несоображающую феечку под попку.
Плавно так. Разводя стройные ножки в чулках. Чтобы грудь к груди, глаза в глаза и влажный, сочащийся вход напротив члена.
Когда вошел в нее, даже не пискнула. Губы лишь буквой "О" округлила и ресницами захлопала. Быстро так, как дворниками во время дождя. Величество мое удивленное. Красивое… И такое тесное, пульсирующее, что от кайфа чуть ноги не подкосились.
Как в грозовой фронт попал. Шаровые молнии по позвоночнику полетели. Мышцы живота судорогой свело, и на темечко лопата опустилась. Почернело все перед глазами. Никаких ориентиров не осталось. Только сжимающая член влажная плоть и потребность, зудящая, болезненная…
Трахать!
Сильно.
Глубоко.
Яростно.
Подкидывать Леночку вверх и опускать на себя. Насаживать резко. До пошлых шлепков и всхлипов. Жалобных вначале. Тоненьких, дрожащих. И все более громких, требовательных с каждой секундой.
Смерти это было подобно. Мышц не чувствовал, усталости тоже. Ума не приложу, как собственную дверь не вынес вместе с косяком и петлями. Соседи, небось, решили, что ломится кто-то ко мне. Тараном хреначит.
Но стоило моей девочке вскрикнуть, стиснуть меня ногами, выгнуться… Наступил полный пи*дец. Пофиг на все стало сразу. Сердце по ощущениям рухнуло в пах, туда, где вся кровь была. И забилось так быстро, что яйца сплющились с членом и волнами погнали сперму на выход.
Аж тряхнуло несколько раз. Всем телом.
Отлив, блин! Морской.
Перепихнулся, называется, в коридорчике по-быстрому. Инфаркт с инсультом чуть не случились. И судя, по бледному лицу напротив, не только у меня.
— Ты нормально? — дебильный вопрос, но даже он дался адским трудом.
Ответа ждать пришлось вечность.
— Я… я… — Лена открывала и закрывала рот. Крылья носа раздувались, как после бега.
— Сладкая?!
— Это что… вообще… было?
Она смахнула с уголков глаз прозрачные капли. Попыталась стать ногами на пол и, чуть не упав, ухватилась за мои плечи.
— Без повтора точно не скажу. — Собственные губы были как не родные, но я все равно почувствовал, как они разъезжаются в улыбку.
Нет, не показалось. Мы оба улетели одинаково далеко. И вместе.
— Я тебя уже боюсь. — Лена осоловело посмотрела на меня. Точь-в-точь котенок, которого резко разбудили и поставили перед миской с молоком.
— Я тоже. Немного. Но поздно, милая.
Не сговариваясь, мы вместе стекли по двери на гребанный коврик. Я в Лене, она на мне. Все еще стискивая, осушая до дна. Как сообщающиеся сосуды.
— Я есть хочу. Слона бы съела. И пить, — хихикнула эта бессердечная женщина и прижалась ко мне своей охренительной грудью.
— Ну… — я глянул вниз. — Йогурт мы уже перевели. Так что придется готовить что-то другое. — Положил ее голову себе на плечо. Закрыл глаза, чтобы больше не искушала.
— Да… и еще кое-что придется. — Она сладко зевнула. — Ты даже не представляешь…
Все еще словно обдолбанный после оргазма я благополучно пропустил ее слова мимо ушей и тоже зевнул.
— Мы сейчас уснем тут, — заехал себе по щеке.
— Мм… Спать нельзя, — кое-кто чуть ли не посапывал. — Нам еще сыновей забирать. И с ам-ой знакомить, — протянула Лена что-то непонятное перед тем, как окончательно вырубиться.
Глава 22. Три пары голубых глаз
"Ничто так не бодрит мужчину
как новость о ребенке".
Энциклопедия женской мудрости
Лена.
Я опасалась оставлять Даню в новом саду больше чем на пару часов. По моим планам сразу после обеда мы с Эдом должны были вернуться за малышами. Я бы познакомила подготовленного Басманского с сыном. А потом мы бы вместе где-нибудь посидели.
Например, на лавочке возле сада. Медленно вдыхая и выдыхая.
После нескольких оргазмов Эд должен был нормально пережить новость. Хороший секс, вкусная еда и красивый солнечный день так и способствовали спокойному перевариванию информации.
Но кое-что важное в своих расчетах я упустила из виду.
За прошедшие две недели мы все же слишком сильно друг по другу соскучились. Оральные ласки во время моих "красных дней" сильно не спасали, а секс на парковке был слишком быстрым.
Я совсем не могла сопротивляться Эду. Его власть надо мной за прошедшие недели, казалось, только усилилась. Тело вспыхивало от поцелуев за считанные секунды. Умелые мужские руки вместе с одеждой снимали все смущение, а язык внутри отправлял душу прямехонько в рай. Быстро. Ракетой в космос.
Как только жила раньше без таких ощущений? Вроде бы не девочка. Что такое "оргазм" знала. А словно что-то иное. Более яркое, сильное, пронизывающее каждую клеточку.
Хоть новое слово придумывай! И как звезду называй в честь Басманского.
Возможно, в честь Эда я бы даже смогла выдумать что-то особенное. Но после коврика в коридоре, а потом дивана и кровати… мозг приказал его не трогать и погрузился в нирвану.
Самой не верилось, что это была я. И в коридоре еле живая от атомных доз эндорфина. И, после небольшого отдыха, верхом на Эде в гостиной. И под ним, придавленная лицом к матрасу, с оттопыренным задом.
Возможно, как-то еще…
Стыдно признаться, но после матраса я ничего не помнила. Это была какая-то блаженная отключка. В голове проплывали сны о поцелуях, объятиях, медленном скольжении между ног.
А в другой реальности, той, которая казалась настоящей, я сладко спала. Без сновидений. Без ласк и глухого мужского шепота, в котором маты чередовались с комплиментами, а тихие стоны с признаниями.
"…с ума схожу…"
"…охуенная…"
"…маленькая моя…"
"…не отдам никому…"
В общем, что это было, я так и не поняла. Помутнение рассудка на фоне переизбытка мужчины в организме. Но в три часа дня, когда взгляд смог сфокусироваться на экране мобильного телефона, очнулась быстро.
— Что? Уже?! Эд, вставай!
Вместе со мной очнулся и Басманский. Всклокоченный, удивленный, мятый, как после долгой спячки. Хоть было, не дожидаясь окончательного пробуждения, рассказывай ему всю правду.
Язык так и чесался. Клиент, считай как под наркозом. Упасть в обморок не получится. Да и без детей, один на один проораться сможет спокойно.
