И сейчас к его столешнице прижималась Лена… Леночка… Испуганная девочка. При мысли о том, что между полированным деревом и голой попой только платье, в паху стало совсем больно.
— И что же ты умеешь? — я шагнул вперед, почти впритык. — Лена, — покатал на губах имя. Простое, без пафоса. Идеальное для нее.
— Я… — шоколадные глаза моргнули.
— Ты.
Нижняя губа отвисла. Сочная, как черешня. Только целовать или смотреть, как скользит по члену.
— Мне Лиля кратко описала, что нужно делать.
Девка словно цену набивала. Готовая ж была наверняка. Соски под тканью уже платье дырявили. Но это женское "А поговорить"… Никуда без него.
— И что же? — я поставил обе ладони на стол по сторонам от девки.
Вена на тонкой шее запульсировала быстрее.
— Звонки принимать, — розовый язык скользнул по губам. — Вести ваш распорядок. Договариваться о встречах. Помогать во всем.
— Помогать… — я наклонился корпусом вперед.
— Еще кофе… приносить… — пропищала тонким голоском девка, буквально заскакивая на стол.
В глазах страх, щеки горят. Булки на твердой столешнице.
Сто лет ни с кем в ролевые игры не играл. У жены для разогрева был целый арсенал вибрирующих игрушек и тряпья с завязками. Хоть третью мировую устраивай с таким запасом. Эротическую. С другими времени на танцы с бубнами не находилось. Работа и сын забирали последние свободные секунды.
А тут как в лучшем немецком кино. По Станиславскому — "верю". Отыграно на Оскар.
— Ну, тогда раздевайся.
Через пятнадцать минут Лиля должна была начать штурм кабинета, так что дольше тянуть кота за яйца не стоило.
Девка приказ словно не услышала. Высокая грудь колыхнулась под платьем. Румянец сменила белизна. А сама красавица даже не дернулась. Играла как богиня. До последнего.
Уговаривать я, конечно же, не стал. Некоторые вещи всегда приятно делать самому.
Решив подсластить пилюлю, обхватил ладонью шею, притянул к себе, мазнул носом по венке. Точно кокс вдохнул!
И поцеловал.
По-взрослому. С руками на сиськах, языком во рту и членом, упершимся в развилку ног. Пока, к сожалению, в трусах.
Девку словно по голове кто огрел. Нет, она не сопротивлялась. Не пыталась оттолкнуть. Но и не отвечала. Зажатая, напряженная, как доска, безвольно позволяла мне орудовать у нее во рту, сжимать отзывчивые соски. Однако сама ни разу не подмахнула.
Никогда не был любителем скромных баб, но эта словно вызов бросала. Хотелось разогреть ее. Вырвать стон. Почувствовать, как узкие ладони скользят к моему паху и здороваются с новым начальством.
Инициативы от нее я хотел, раз уж раздетая явилась! Но девка держалась. Кремень! И когда за задницу сжал. И когда на стол положил. И когда губу нежную прикусил…
А потом ее отпустило. Дрожь прошла по всему телу, и… от звонкой пощечины у меня в ушах аж зазвенело.
* * *
Лена.
Ох, зря я вспомнила, как давно в моей жизни не было секса. И на мужика этого в лифте пялиться тоже не стоило. И трусы снимать. И вообще…
Что именно "вообще", в голову не приходило. В нее совсем ничего прийти не могло. В ней был он. По гланды. Хозяйничал языком во рту так, что коленки подгибались и по позвоночнику разряды в двести двадцать летали.
Собеседование, называется! Изнасилование настоящее. В жесткой и циничной форме. Причем самая циничная часть была даже не во рту, а ниже. Терлась между ног. Настойчиво, ритмично, словно искры из меня высекала.
Точно не мобильный! Такие лопаты даже "Самсунгу" с их гигантоманией не снились.
"Растишкой" он, что ли, себе агрегат наел…
Внутри закипало все. А ведь не девочка. Мать. И замужем успела побывать. А тут приплыла. Губы наглые и жадные. Язык быстрый. Не ласкал, а трахал. И тело…
Совсем не мой тощий программист бывший. Этого словно не мама с папой из плоти и крови делали, а на металлургическом заводе из стали отлили. Где наши тела ни касались, он везде был твердым. Горячим как печка и сильным.
Не мужик, а бронепоезд без тормозов. К таким после трехлетнего перерыва в личной жизни приближаться нельзя. Девственность, конечно, не хвост у ящерицы — заново вырасти не могла. Но мало ли как оно… с такими габаритами.
На судорожной мысли о габаритах я сама себя одернула. Мой будущий начальник уже производил тонкую настройку груди — сжимал и поворачивал соски, так что между ног простреливало.
До окончательного падения оставалось всего ничего. Дождаться, когда мои ноги окажутся на широченных мужских плечах, вжикнет молния ширинки и меня размажут по столешнице, как масло на хлебушек.
От стыда хотелось сквозь землю провалиться. Нашла, называется, работу на свою… ой, не голову. С хорошей зарплатой, без переработок и в красивом офисе.
От возбуждения, сумасшедшего, скорее животного, а не человеческого, хотелось позволить этому маньяку закончить то, что так качественно начал. Ведь могло и не повториться такое больше в жизни.
Но моральные принципы и воспитание спать отказывались. Когда тело уже почти сдалось и начало обмякать под вражеским напором, я извернулась и что было силы ударила мерзавца по щеке.
Ладонь тут же запылала. Маньяк дернулся, толкнувшись могучим бугром мне между ног. А потом кабинет заполнил мат.
К счастью, от страха я вовремя оглохла и пропустила все "комплименты" в свой адрес. Видела лишь, как рот раскрывается, зубы белые, ровные мелькают и глаза молнии мечут.
Начальство пришло в себя где-то минуты через три. Как бык на корриде, он шумно дышал и тер щеку.
Страшно было дико. О том, что работу потеряла, я уже догадалась. Надеяться на пацифизм не приходилось. Но очень не хотелось потерять при этом и жизнь. У Даньки кроме меня никого не было. А Лизке, его крестной матери, после такого трудоустройства я бы и хомяка не доверила.
— И что это за херня вообще? — заговорил маньяк, когда краснота в глазах прошла.
Что имелось в виду, я не сообразила. Но женская гордость, как упрямый подснежник, уже пробилась сквозь страх.
— Прошу прощения, это я не понимаю! Мне сказали, что вам нужен секретарь. Для работы. А не… для других услуг.
Несмотря на то, что тело до конца еще не слушалось, свою речь я произнесла четко. Видимо, помогла недавняя гимнастика для языка и губ.
— А трусы?! — бык стрельнул взглядом в район моего паха.
— Что "трусы"?
— Ты их перед моим кабинетом для чего сняла?
— Я… — Осознание того, что подумал мой несостоявшийся босс, прибило невидимым пыльным мешком.
— Еще скажи, что на удачу. По фэншую. Или по хрен-жую.
