— Полегче, — холодно блеснув глазами, прошипел он в ответ.
Меня трясло.
От ужаса. От отвращения. От безнадёжности. Пройти через весь этот ад и не выжить? Сорваться в небытие за шаг до спасения?
Я ведь почти вытащил её…
Почти вытащил!!!
В своё время все мы были не подарками. Случалось — убивали. В поединке, по правилам чести (реальное число наших жертв было сильно преувеличено молвой), зарвавшегося конкурента.
Мы могли взять женщину силой, не спрашивая её согласия. Чести нам это, конечно, не делало. Могли купить, угрозой ли, посулами, заставить выполнить свои желания.
Но никогда — никогда! — мы не избивали и не калечили женщин.
Я с ненавистью глядел в небесно-голубые, жестокие, смеющиеся глаза Рэя.
Глядел и чувствовал, как душу заполняет ледяная ярость.
Ни о каком союзе между нами не могло быть и речи.
— В этом убийстве не было необходимости, — ровным голосом сказал я.
— А в её жизни не было смысла, — пожал плечами Рэй. — Чего ты так кипятишься? Удивляешь меня, милый. Не думал я, что ты такой мягкотелый.
— Ценить чужую жизнь не значит проявлять слабость. Как раз наоборот. Жаль, что у тебя не было семьи, способной этому научить.
— Ты смеешь читать мне нотации?
— Сейчас своим бессмысленным поступком ты убил во мне союзника. Будь осторожней со словами, Рэй. Не наживи врага.
— Да ты никак угрожать мне надумал? — расхохотался Рэй. — Ты?.. Мне?.. Остынь, милый. Бабы не стоят того, чтобы из-за них ссориться.
Сандра и Энджел стояла за спиной Кинга и оба молчаливо наблюдали за разворачивающимися действиями.
Гнев переполнял меня до такой степени, что я боялся сорваться.
Хотя, может и стоило?
— Увидимся, — коротко кивнув Рэй распахнул передо мной дверь красноречивым жестом. — Всего доброго.
11. Выбор
Снег несся навстречу огромными белыми хлопьями, налипая на лобовое стекло. В свете фар снежинки казались роем настырных белых мух, а в свете царившего в душе настроения — взвихряющимся погребальным саваном, белым пеплом.
В салоне царило напряжённое молчание.
Мне не хотелось говорить ни с кем из Кингов, не хотелось видеть никого из них.
В душе будто крутилась огромная чёрная дыра, засасывая пространство и преобразуя его во что-то жуткое и неприятное.
Я не был ответственен за то, во что обратились наши потомки. Отчего же у меня такое чувство, что в случившемся есть моя вина?
Вина всех нас — тех, кто жил до них?
Как же так получилось, что один из Элленджайтов собственноручно резал женщин, как куропаток и никто не пытался ему помешать?
— Часто это происходит? — спросил я Энджела.
— Что именно?
— Не прикидывайся, что не понимаешь! Часто твой чокнутый папаша позволяет своим подручным псам терзать людей?
Энджел невозмутимо пожал плечами:
— Чаще, чем хотелось.
— Тебе это нравится?
— Как эти придурки расправляются с людьми? Нет. Но иногда приходится и самому руки марать.
— Почему? — в моём голосе звучало горячность, которой я бы предпочёл не выказывать. — Я могу понять, почему Кинга боятся другие, но ты? Ты ведь такой же, как он. Ты способен дать ему отпор. И если тебе не нравится убивать, продавать себя за деньги — зачем ты это делаешь, Энджел?! Почему ни ты, ни Ливиан не сопротивляетесь? Не пытаетесь защитить себя или других?
— Это бесполезно.
— Ты пытался?
— А как ты думаешь? — бросил на меня беглый взгляд Энджел.
— Да ты просто слабак! Покориться ведь куда проще? Служить, как верный пёс…
— Да ты кто такой, чтобы судить меня? — ударил по тормозам Энджел.
Он был похож на призрак. Лицо и волосы словно испускали свет сами по себе, ловя редки отблеск фонарей.
— Ты, сахарный белый мальчик, что ты можешь знать обо мне? Об отце? О нас? У тебя на лбу написано, что всё в этой жизни давалось тебе легко и тебе не приходилось ни за что бороться! Таким, как ты, жизнь преподносит на подносе всё, но я открою тебе большой секрет — так случается далеко не со всеми. Многим приходится выживать вопреки всему, даже вопреки тому, что сам ты, возможно, предпочёл бы сдохнуть.
— Таких, как мы, приневолить к чему-то трудно.
— Да что ты говоришь?
— Мы легко переносим всё, чего боятся другие. Так в чём подвох?
— В том, что ты глуповатый лох, Элленджайт. Или ты действительно жил где-то там, очень высоко, на луне? Я поделюсь с тобой простой истиной, совершенно даром, между прочим. Ей меня обучил папочка: нет людей, который нельзя сломать. Нужно только отыскать правильные рычаги и — вуаля! В твоих руках послушные марионетки. Они прыгают, танцуя под твою дудочку.
— Рискну спросить — что стало рычагом в твоём случае?
— Слабо самому догадаться, Элленджайт?
Даже в темноте, видя лишь абрис его лица, я понял, что он привычно щурится.
— Твои сестра и мать?
Последовавшее молчание было весьма красноречивым.
Но разве такое возможно?
— И ты веришь, что Кинг может им навредить? — недоверчиво протянул я. — Да ладно! Родной дочери и ей матери, которая к тому же ему сестра? Они не могут быть ему безразличны.
— Они ему небезразличны. Он не позволил бы им умереть. Но за всё остальное поручиться не могу. Я уже понял, что в отличие от папочки, фантазия у тебя, Элленджайт, не богатая. Потому, скорее всего, с тобой куда приятнее иметь дело.
Энджел тряхнул головой, словно отгоняя от себя наваждения:
— Посмел бы ты бунтовать, сладкий, если бы за каждое твоё неповиновение заставляли платить тех, кто тебе дорог? В большинстве случаев правило было простым: либо я делаю то, что хочет Рэй, либо он угрожал — обычно Сандре, но бывало, что и матери. Если я откажусь спать с тем или иным клиентом, альтернативным решением становилась моя сестра. Чтобы ты делал на моём месте, Элленджайт? Включил бы добродетельного мужика или пошёл вперёд с покорностью осла?
— Я бы для начала убедился, что угрозы Рэя не блеф.
Энджел расхохотался.
Надо ли говорить, что веселья в его голосе не было и тени? Это прямо-таки его коронная фишка — демонический хохот, от которого мороз продирает по коже.
— Ну, ты-то бы возможно и убедился бы. Меня убеждать не было нужды. Потому что я знаю — каждое его слово найдёт подтверждение действием. Расскажу я тебе, Элленджайт, одну историю — интересную-преинтересную, правдивую-приправдивую. Так, в профилактических целях. Чтоб ты знал, с кем связываешься и хорошенько подумал, стоит ли это противостояние свеч или проще пойти на попятный, пока всё не завертелось всерьёз.
