Я почувствовала, как каменеет позвоночник и надетая на лицо ещё в комнате улыбка застывает.
– Поняла, – выдохнула. Могли бы, кстати, и предупредить меня о её приезде заранее. На своих родителей я уже настроилась, но теперь возникала ещё одна проблема – женщина, которая вырастила сына русской, родившей его от её же мужа. Неудивительно, что она недолюбливает русских женщин. Хотя и не показатель, что все русские – плохие. Ай, ладно. Где наша не пропадала.
Мачехой Саида оказалась уже не молодая, но действительно красивая женщина. Длинные чёрные волосы прямыми шелковыми прядями струились почти до пояса. Тонкие чёрные брови, маленький рот и прямой нос. Если бы не мелкие морщинки в уголках глаз и губ, выдающие возраст, она походила бы на какую-нибудь мультяшную красавицу. Хадия приблизилась к нам величественной поступью, наградила каждого долгим взглядом. Особенно задержалась на мне, явно оценивая. Мне же стало не по себе. Но силы улыбнуться ещё шире я в себе все же отыскала.
– Хаджар, дорогая моя, рада тебя видеть, – первой она обратилась не к кому-то из членов семьи, а именно к домработнице. Обняла её, поцеловала, а Хаджар смахнула слезу. Ничего себе… Получается, мои трусики раскладывала по ящичкам личная шпионка госпожи Хаджиевой? Хоть бы я ошиблась сейчас… Хотя, вполне возможно, это от того, что Хаджар стояла первой. Видимо, они давно знакомы.
– Саид, – подходя к своему мужу, женщина буквально преобразилась. Из холодной ледышки она буквально превратилась в огонь. Так мне показалось. Щёки и губы розовеют, а руки тянутся к мужчине. Умеют Хаджиевы вызывать в женщинах трепет. Даже спустя столько лет брака. Хм…
Я заинтересованно наблюдаю за их сдержанным приветствием.
– Сынок, – Хаджиева приближается к нам, обнимает Саида, тот целует её в щеку.
– Здравствуй, – отвечает вроде как тепло, но мамой её не называет. Вообще никак не называет. Просто «здравствуй».
Я изучаю их всех, потому что именно в такие моменты близости с родными люди более уязвимы и читаемы.
И я читаю их. Отец спокоен – он глава этой семьи, её оплот. Он уверен в себе и ничего не боится. Не волнуется. Всё ровно для него.
Женщина с красивым именем Хадия немного переживает, но старается скрыть это за своей неторопливостью и величием.
Саид тоже не чувствует себя комфортно. Он словно немного нервничает.
А Хаджар что-то не на шутку раскисла. То и дело слёзы радости утирает. Реакция охранников и остальной прислуги меня мало волнует, хотя её и нет, реакции. Они, как обычно, истуканы.
– Надежда, – Хаджиева протягивает руку для знакомства, и я пожимаю её. Холодная, хотя на улице уже довольно тепло. – Ты очень красивая девушка. Я рада за Саида. Добро пожаловать в нашу семью.
– Спасибо большое, – отвечаю ей улыбкой, и женщина вдруг рывком прижимает меня к себе. Вроде как обнимает, и я растерянно тоже приобнимаю её тонкий стан. А она сильная… В физическом плане в том числе.
– Вижу, браслет этот с гордостью носишь. Гляди, красавица, как бы он не стал удавкой и не придушил тебя, – от её слов холодею изнутри, а женщина отпускает меня и надевает прежнюю доброжелательную улыбку.
Саид и его отец, похоже, ничего не слышали и не поняли. А я делаю вид, что всё нормально. Не знаю, что имела в виду Хадия, когда выплюнула эту фразу, мне нужно время, чтобы всё обдумать. А пока буду вести себя как обычно. Не стоит устраивать сцен, не до того сейчас вообще.
– Ну что ж, осталось дождаться твоих родителей, – Саид приближается ко мне, берёт за руку. Этот жест практически незаметен для других, но меня здорово ободряет. Улыбаюсь. Снова. Уже болят щеки, но я улыбаюсь. – А вот, кстати, и они, – на территорию особняка въезжает кортеж из трёх машин. Надо же, почести какие. Мачеху Саида привезли так же пафосно. Но то Хаджиева, а тут мои родители, простые люди из провинциального городишки. Они сейчас, наверное, в шоке. Впрочем, им не помешает выйти из зоны комфорта. Я вот вышла и ничего. Тонизирует и бодрит…
Когда родители выходят из машины и растерянно останавливаются перед огромным особняком, я забываю обо всём на свете и, наплевав на правила приличия, бегу к ним. Каблуки стучат по каменной дорожке, а глаза родителей открываются шире, когда они узнают в бегущей девушке свою дочь. Мама судорожно прижимает к груди ладонь, а отец выравнивается, расправляет плечи и явно не знает, куда девать руки. Он в костюме, но я-то знаю, как он не любит официальные наряды. Ему сейчас некомфортно, как и маме. Однако последняя полностью переключается на меня.
– Мам, пап… Привет, – неловко развожу руками, останавливаясь рядом.
– Привет, доченька, – выдыхает мама, в её глазах блестят слёзы. Рада! Рада меня видеть! Что бы там ни было, она рада! – Ты красивая… И взрослая.
Порывисто обнимаемся, я вздрагиваю от накатившего тепла и волнения. Сердце вот-вот из грудной клетки выпрыгнет.
Перевожу взгляд на папу. Он изучает меня, нахмурив густые брови, а когда мама отпускает, манит меня к себе кивком.
– Ты и правда очень красивая, – слышу это, уже находясь в какой-то прострации. Комплимент от папы – это что-то из рода фантастики.
– Я так скучала, – прижимаюсь к его груди, где сильно-сильно стучит сердце. Почти как у меня. Папа волнуется, хоть и храбрится с виду.
– Ну… Кхм, – он откашливается, отстраняет меня. – Веди к сватам. Будем знакомиться. Надеюсь, они по-русски говорят получше, чем их хлопцы, – это он об охранниках.
– Так, не начинай, – шипит на него мама, и я понимаю, что разговор у них был серьёзный. Что ж, хотя бы говорят обо мне. Хоть иногда. Это радует.
– Пойдёмте, – поворачиваюсь к семейству Хаджиевых и веду за собой родителей. А вечерок-то забавный будет. Как бы выдержать всё это.
* * *
Знакомство состоялось поверхностно и сухо. Впрочем, я и не надеялась на горячие объятия и радостные приветствия. Поначалу в столовой возникла гнетущая тишина, и я слегка приуныла, осознав, насколько огромна разница между моими родителями и родителями Саида. Пропасть.
Вскоре, правда, после первого-второго бокала вина и горячего, заговорили. Хотя, как по мне, лучше бы весь вечер молча гипнотизировали друг друга оценивающими взглядами, чем, собственно, и занимались до этого.
– Надежда, а почему ты выбрала себе такую нелёгкую профессию? – вопрос Хадии прозвучал ровно, без сарказма или явного недовольства. Вот только я отнеслась к нему насторожено. После её-то предупреждения у порога.
Я бросила быстрый взгляд на папу, но он даже глаз на меня не поднял. Гипнотизировал свою тарелку, на которую так ничего и не положил. Это плохо. Обычно папа в гостях не стесняется. И выпивает, и закусывает. Значит ли его безмолвие и отсутствие аппетита, что скоро рванёт?
– Надя всегда хотела быть врачом, – неожиданно начинает мама, взяв ответ на довольно сложный для неё вопрос на себя. Ничего себе. Я застываю с открытым ртом, и даже Саид удивлённо поворачивается к нам. – Ещё маленькая была, всё хотела своего плюшевого мишку разрезать, посмотреть, что там внутри, – блядь. Сглазила. Папа вскидывает на неё дикий взгляд, и я, честно говоря, тоже.
