— Хорошо. Встретимся там же, где вчера. В той же самой гостинице. Во-первых, это недалеко от Кабуки-тё, хотя… если ты не собирался идти в Кабуки-тё, то, наверное, эта гостиница не очень подходит.
— Подходит-подходит. — И Фрэнк принялся уверять меня, что уже успел полюбить эту затрапезную гостиницу всей душой.
— Ну что же, тогда в девять вечера на том же месте. — И я уже собирался нажать на кнопку, как вдруг Фрэнк сказал:
— Может, вместе со своей девушкой придешь?
— Что?! — Я невольно повысил голос. Джун сидела прямо передо мной. Я машинально взглянул на нее — она помешивала ложечкой густую молочную пену в чашке. За все это время Джун не выпила ни глотка. С обеспокоенным лицом она, почти не отрываясь, следила за мной, пока я говорил с Фрэнком по телефону.
— Фрэнк, может быть, мне послышалось, но ты вроде предлагаешь, чтобы я пришел сегодня вечером вместе со своей девушкой?
— Ну, предлагаю. Втроем-то веселее. Что за проблемы? Тебе не понравилось мое предложение?
На мой взгляд, психически здоровый человек ни при каких обстоятельствах не предложит своему сопровождающему (напомню — сопровождающему по веселым кварталам), чтобы тот привел с собой свою девушку. С ума сойти! Наверное, он подумал, что раз я уже обо всем рассказал Джун, то надо ее убрать. Убить прямо на входе в баттинг-центр.
— Моя девушка никуда не пойдет, понял? — еле сдерживаясь, сказал я.
— Понял, — сухо ответил Фрэнк и повесил трубку.
Первым делом я выпил немного кофе, затем пересказал Джун наш с Фрэнком разговор. Я рассказывал очень обстоятельно, стараясь ничего не упустить. Особенно все, что касалось переезда из отеля в отель — слишком много было там противоречий. Если говорить сбивчиво, Джун, чего доброго, спишет эти противоречия на мою манеру рассказывать. А мне очень хотелось, чтобы она поняла, почему я заподозрил Фрэнка. Когда я закончил, Джун сказала:
— Нда-а… Подозрительный типчик. — И пригубила капуччино. В ее голосе мне послышалось беспокойство. — Может, все-таки заявим на него в полицию?
— И что мы им скажем? — спросил я.
В ответ Джун тяжело вздохнула. Капуччино окончательно остыл, пузырьки молочной пены один за другим бесшумно полопались, и теперь в чашке подрагивала коричневая жидкость, большее всего смахивающая на болотную жижу.
— Можно сказать, что мы знаем человека, который убил школьницу и бомжа… Правда, у нас никаких доказательств нет. А если просто сказать, что мы знаем одного гайджина по имени Фрэнк, который очень странный парень и к тому же все время врет? В полицию ведь и позвонить можно, вовсе не обязательно самим идти…
— Джун, я ведь даже не знаю, где он остановился! И насчет его имени я совсем не уверен. Он же врет не переставая. Ну заявим мы на него в полицию, где они его искать будут? Между прочим, вовсе не факт, что вчера он ночевал в «Принце». Знаешь этот отель, в Синдзюку? Ну, неважно. Я ведь его до комнаты так и не проводил и даже не видел, брал ли он у администратора ключ. Кроме того, я даже ни разу не звонил ему в номер. То есть мы вообще о нем ничего не знаем.
— Интересно, почему он захотел меня увидеть?
— Понятия не имею.
— Слушай, может, тебе не ходить сегодня?
— Я уже думал об этом. Но очень жалко денег — он ведь мне еще не заплатил.
— Да ну их, эти деньги.
— Вообще-то, дело вовсе не в деньгах. Просто Фрэнк уже в курсе, где я живу, понимаешь? Я ведь не знаю, что он предпримет, если я не приду вечером в «Принц». И, честно сказать, я его боюсь ужасно. Может быть, он попросил меня прийти сегодня вместе с тобой, чтобы выяснить, что я тебе о нем рассказывал. — Я не стал говорить Джун о том, что Фрэнк, возможно, хочет ее убить.
В этот момент в кондитерскую зашла женщина лет тридцати с двумя детьми — мальчиками младшего школьного возраста. Втроем они подошли к витрине и принялись радостно выбирать пирожные. Оба мальчика были очень опрятными и вели себя на удивление воспитанно. Женщина, одетая в элегантное пальто, под которым виднелся не менее элегантный костюм, вежливо, тихим голосом сделала заказ. Джун вполоборота наблюдала за вошедшими. Неожиданно она встретилась глазами с одним из мальчишек, и тот ей улыбнулся. Мне в голову пришла мысль, что еще совсем недавно подобная сцена вызвала бы у меня раздражение.
Мне часто кажется, что я обладаю каким-то особым чутьем на ту самую «злую волю», о которой я уже говорил. Так что, если интуиция подсказывает мне, что Фрэнка нужно опасаться, значит, он действительно опасен. Злую волю порождают одиночество, тоска и гнев. Эта недобрая троица разрушает человека, лишает его чего-то очень-очень важного, выедает из него сердцевину, и в конце концов в образовавшейся внутри человека каверне, то есть пустоте, возникает «злая воля». Я не заметил за Фрэнком особой жестокости или, скажем там, садистских наклонностей. Он не производил впечатления патологического убийцы. Но пустота внутри него была абсолютной. Бездна, заключенная в телесную оболочку, — вот что представлял собою Фрэнк.
За свою жизнь каждый из нас хоть единожды, но почувствовал в себе проявление «злой воли». Например, пожелал кому-нибудь смерти или даже был готов собственноручно совершить убийство. Однако мы подавляем эти порывы. Рожденная пустотой «злая воля» опускается на дно, слабеет и забывается или трансформируется в трудоголизм или что-нибудь в этом роде. Но Фрэнк — не такой, как мы. Я не могу знать наверняка, убийца он или нет, однако я безошибочно чувствую в нем эту бездну. Все его вранье — оттуда, из пустоты. У меня тоже был в жизни темный период, и я знаю, о чем говорю. Хотя, конечно, даже в самые плохие свои времена я был просто безобидным младенцем по сравнению с Фрэнком.
— Ладно, тогда звони мне каждые полчаса, — сказала Джун. Я кивнул. Она добавила: — И постарайся не оставаться с ним один на один.
Фрэнк ждал меня в вестибюле той самой гостиницы — расположенной как раз напротив входа на станцию «Сэйбу-Синдзюку», — где мы встречались в первый вечер. Он стоял, прислонившись к одной из колонн, и я не заметил его, сразу от входа повернув в сторону бара-ресторана.
— Эй, Кенжи! — окликнул он меня откуда-то сзади. Я вздрогнул от неожиданности, сглотнул и обернулся на его голос. Фрэнк отделился от колонны и двинулся ко мне.
— Мы, по-моему, в баре договорились. Или, может, я что-то напутал? — недовольно сказал я.
— Там слишком много народу, — ответил Фрэнк и подмигнул.
От этого подмигивания мне стало дурно: в тот самый момент, когда его веко, дрогнув, начало опускаться вниз, глазное яблоко неожиданно резко дернулось и ушло куда-то вверх. На секунду его открытый глаз стал абсолютно белым. Я инстинктивно отвернулся и увидел, что в баре-ресторане, который отлично просматривался из вестибюля, практически нет посетителей. Заметив, что я смотрю в сторону бара, Фрэнк сказал:
— Там было очень много народу, но буквально несколько минут назад почти все ушли.
